Книга Двойник Жанны де Арк - Юлия Андреева

Позади остался тяжелый и полный страхов и испытаний путь с множеством крепостей, через которые следовало проехать, не обнаружив страшного кощунства – мужскую одежду на женщине. Вместе с Анной и несколькими слугами они миновали крепость Мец, чуть не угодили в засаду возле Мазьера, миновали Намюр, что на берегу Мааса. И вот, наконец, уставшие и грязные, они добрались до крепости Лявро.

Всю дорогу бедняжка Брунисента ждала, что кто-нибудь признает в сопровождающем ее рыцаре дочь старого Гийома ле Феррона Анну и заорет во весь голос: «Кощунство!», представляла, как вдруг, точно из-под земли явится стража, их свяжут и отправят в церковный суд.

Теперь, когда они благополучно достигли Лявро, Брунисента постигла, сколь эфемерна эта видимая победа, ведь если в Меце, Мазьере и Намюре Анну не знали и вполне могли принять за смазливого юношу, то здесь, в ее родных землях, каждый крестьянин, каждый замковый слуга мог представлять смертельную угрозу. Любой из воинов гарнизона мог вскочить на коня и стрелой помчаться в столицу, чтобы доложить о них властям.

Брунисента посмотрела на гарцующую рядом с ней Анну, на той предусмотрительно был надет непроницаемый шлем, сквозь прорезь которого сияли глаза. Анна была счастлива уже тем, что ей удалось вернуться домой, что теперь можно не прятаться и не бояться, как бы граф ля Жюмельер или его слуги не опознали в ней женщину. Дома, как говорится, и стены помогают, а в Лявро были превосходные, крепкие двойные стены, с тайным лазом, подземельем и удобными смотровыми площадками. Просторные и ухоженные внутренние дворы были засеяны травой, а не вымощены камнем, как это делали некоторые недальновидные рыцари. За состоянием травы следил особый человек, трава была необходима на случай, когда приходилось прятать за стенами замка ищущих защиты крестьян, которые приходили туда со своим скотом. Именно на этой траве и должна была продержаться скотина вплоть до полного снятия осады. Дворы окружали внутренние стены с башенками и специальными крытыми площадками, по которым ходили часовые. В центре замковых строений высилась неприступная квадратная башня – надежда и последний оплот Лявро, на которой в былые героические времена прабабка Анны донна Констанция командовала десятком уцелевших лучников, которые неделю удерживали неприятелей, обстреливая их с крыши башни, пока супруг доблестной дамы не подоспел на выручку своей жене и своему имуществу.

Слева от башни размещалось сердце Лявро – божий храм. Не большой, но и не малый, а как раз такой, какой и необходим крепости. Душевный такой, добрый храм.

Анна так любила эти прекрасно укрепленные стены, этот земляной ров и подвесной мост! Страстно любила старую честно отобранную в бою у неприятеля бомбарду. Она с трудом справилась с искушением сорвать с головы шлем и направить своего коня рысью, чтобы ветер развевал волосы и чтобы сердце замирало от радости и восторга, как когда-то в далеком детстве. Но не стоило спешить, первым делом следовало добраться до замка и потолковать с управляющим.

Впрочем, старый служака принял их с помпезностью, выстроив всех находившихся в замке слуг, дабы новая хозяйка Лявро могла познакомиться с ними лично и при желании дать поручения и разъяснить, что те должны делать, чтобы самым наилучшим образом услужить ей.

Привыкшая в доме отца к постоянному присмотру да догляду служанок, Брунисента смутилась вдруг свалившимся на ее голову благам и обязанностям, которые она должна была теперь исполнять на правах хозяйки. Но благородный Парцефаль де Премель, в прошлом оруженосец Гийома ле Феррона, а ныне его управляющий, так расположил ее к себе нежными речами и комплиментами, что юная Брунисента, наконец, осмелела и даже снизошла до того, что перемолвилась несколькими словами с прислугой.

После того как сьер Парцефаль и приставленные к госпоже Брунисенте служанки проводили ее в отведенные для молодоженов покои, Анна велела управляющему следовать за ней. Вместе они вошли в кабинет отца Анны, где все было точь-в-точь, как в тот день, когда старый ле Феррон покинул замок.

Простой камин, по обеим сторонам которого размещались насесты для соколов, герб над камином. По стенам развешены головы животных – охотничьи трофеи, собранные сьером Гийомом и его предками. Тяжелый дубовый стол, рядом с которым стояло величественное, точно трон, кресло. Другой мебели в комнате не было, так как старый Гийом обычно вызывал сюда слуг или детей, которым не позволялось сидеть в присутствии господина.

Какое-то время Анна стояла в дверях, не смея без разрешения зайти в эту святая святых замка. Зайти без специального вызова отца. Даже тогда, когда, затачивая нож, она случайно ранила себя, да так сильно, что рубашка ее тут же набрякла кровью, а в глазах потемнело – даже тогда напуганная до смерти и истекающая кровью Анна не посмела зайти к отцу, а тащилась через весь замок, чтобы рухнуть на пол в людской.

Узнав о произошедшем, отец сразу же пришел к раненой дочери. Выяснив, в чем дело, он велел ей немедленно подниматься на ноги. Превозмогая боль и почти теряя сознание, Анна поднялась с постели и вытянулась перед отцом, как это и следовало сделать дочери рыцаря.

«Любопытно. Значит, по приказу ты можешь и со смертного одра восстать!» – пошутил отец, похлопав дочь по щеке и велев ей снова ложиться.

Теперь Анна стояла, прислонившись к косяку двери и не смея перешагнуть порога.

– Смелее, барышня, – управляющий нежно подтолкнул ее и вошел сам. – Теперь все здесь ваше. Во всяком случае пока мы не узнаем доподлинно о судьбе вашего родителя, вы – законная хозяйка, то есть, простите, хозяин?

– Слуги не предадут? – Анна смотрела перед собой, шлем делал ее голос глухим, точно она только что вылезла из преисподней.

– В моем ведении предателей нет.

Сьер Парцефаль коснулся плеча Анны и, видя, что та не сопротивляется, помог ей снять шлем.

– Крестьяне?

– Не посмеют, ваш батюшка здесь всех запугал.

Бережно и проворно снимал он с Анны железные перчатки, нарукавники, наплечники, панцирь. Ей казалось, что вместе с тяжелыми латами из ее жизни словно уходят тяготы и заботы.

– Называй меня Жак, – попросила она, потягиваясь от удовольствия. – И дай помыться с дороги.

– Все давно готово, благородный сьер, – де Премель улыбнулся в светлые усы. – Для вас и вашей… жены.

Он опустил глаза, вставая на колени перед Анной и помогая ей снять тяжелые сапоги.

Вскоре Анна уже отмокала в горячей бочке, в которую служанки влили любимый ею отвар пахучих трав.

Брунисента уже помылась и теперь разгуливала перед Анной в длинной вышитой у горловины и по подолу рубашке. Страх давно ушел, и сердце девушки начало оттаивать.

Битва при Шерри.Разоблачение Анны

Спокойно и беззаботно потекли денечки. По-прежнему Анна просыпалась с первыми лучами солнца, скакала на коне, тренировалась с управляющим на мечах или отправлялась вместе с егерем и воинами гарнизона Лявро на охоту. Охоту в замке предпочитали псовую. Для этой надобности в замковой псарне жили семьдесят собак различных пород, характеров и возрастов. Волкодавы и борзые – для охоты на бегущую дичь, спаниели и терьеры – для ловли животных в норах. Собак в замок привозили из ближайших городов и деревень, если только там нарождался пес-охотник. За хорошую собаку Гийом ле Феррон мог простить дань с семьи за целый год, поэтому собак для замка выращивал всякий кому не лень.