Книга Мера любви - Жюльетта Бенцони

– Вы слишком добры, беспокоясь об этих двух оболтусах, – недовольно воскликнула Катрин. – Я умоляю вас вернуться в дом. Вы простудитесь и тем самым лишь усугубите их вину.

– А вы не волнуетесь?

– Да нет, Готье – отчаянный парень, он сует свой нос в самые неподходящие места, а Беранже следует за ним словно тень. Пойдемте! Они скоро вернутся.

Бертилла, следуя за Катрин, бранила безрассудную молодежь. Войдя в дом, Катрин поцеловала дядю и отчиталась ему о поездке. Затем поднялась в свою комнату, чтобы перед ужином привести себя в порядок. Но когда совсем стемнело и наступило время ужина, она начала волноваться, так как юноши до сих пор не вернулись.

Ужин был тягостным, несмотря на предпринимаемые Симоной усилия, чтобы успокоить ее, поддержать разговор и услышать от гостьи похвалу ее стряпне. Катрин выпила лишь немного бульона. С каждой минутой горло ее все больше сжималось, и она не могла есть. Со вздохом облегчения вышла из-за стола, накрытого у горящего камина. Было бы хорошо подольше посидеть здесь, если бы не снедающее беспокойство.

– Может, послать за сеньором Руссе? – предложила Симона. – Вы так взволнованы, моя дорогая, что я не представляю, как вы проведете ночь, если эти двое вскоре не вернутся.

– Это не поможет. Мы же не знаем, где искать. Да и что можно сделать среди ночи? Все-таки я надеюсь, что они появятся с минуты на минуту.

– В любом случае, если они не вернутся до рассвета, я пошлю к сеньору Пьеру Жирарду, городскому судье, чтобы он организовал поиски. К тому же это скорее в его ведении, чем в ведении дворцовой охраны.

Подруги обнялись и разошлись по своим комнатам. Поднявшись к себе, Катрин открыла деревянные ставни и высунулась в окно. Мрак ночи притягивал ее, подобно магниту. Острые крыши домов четко вырисовывались на черном небе. Улица походила на колодец. Вечером шел дождь, и капли еще продолжали назойливо стучать по лужам.

Было холодно, но Катрин задыхалась. Не закрывая окна, она отошла в глубь комнаты, чтобы расстегнуть платье, не решаясь, однако, раздеться. Она знала, что не уснет, пока не узнает о судьбе своих юных слуг, особенно о Беранже, который был, в сущности, еще ребенком и к которому она испытывала чуть ли не материнские чувства.

Тревога вновь овладела ею. Зная, как она будет беспокоиться о паже, Готье никогда не допустил бы, чтобы она провела такие тревожные часы. Значит, случилось… что-то серьезное. Но что?

Она вдруг вспомнила, что церковные колокола отзвонили в последний раз и ее широко открытое освещенное окно может послужить поводом для штрафа. Она наклонилась было, чтобы задуть свечу, как что-то тяжелое глухо стукнуло о пол ее комнаты.

Она наклонилась и подняла камень среднего размера, обернутый в бумагу. Руки ее похолодели, а сердце принялось так учащенно биться в груди, как будто предчувствовало несчастье. Она развернула узкий листок.

Текст, написанный крупным, неровным, но ясным почерком, был прост. Всего несколько строк, но таких страшных, что ей пришлось сесть, чтобы уловить их смысл.

«Если вы хотите видеть ваших слуг целыми и невредимыми, следуйте за посланником, он вас ожидает на улице. Выйдете из дома тихо, не говоря никому ни слова. Не пытайтесь схватить посланника и заставить его говорить. Он глухой и не умеет писать. Если через час вы не придете, юношам отрубят одну руку, потом, если вы не поспешите, другую, а потом голову. Не медлите!»

Рыдание застряло в горле Катрин. Внезапно она почувствовала приступ тошноты. Она согнулась пополам, грудь коснулась колен, как будто бы ее ударили в живот. В доме подруги она внезапно почувствовала себя страшно одинокой и безоружной в этом беспощадном мире мужчин.

Ей нечем было защищаться, кроме слабых женских рук и женского сердца. Что еще от нее потребуют за жизнь и свободу ее мальчиков? Больше всего ее пугала неизвестность. Сделав над собой усилие, Катрин встала. Тошнота прошла.

Некогда было печалиться о себе, надо было спешить, чтобы другие не пострадали из-за ее слабости.

Неуверенным шагом она подошла к окну и, вглядываясь в темноту, увидела черную тень, подающую ей сигнал куском белой материи. Это был посланник. Катрин поняла, что ее заметили, и дала знак, что спускается. Графиня привела себя в порядок, закуталась в черное пальто с капюшоном и задула свечу.

Готье показал ей когда-то, как через кухню выйти из дома незамеченным. Он даже смазал маслом задвижку.

Катрин не знала, удастся ли ей вернуться живой из этого опасного путешествия, и потому оставила на виду на кухонном столе записку. Дрожа от страха, Катрин вышла из дому. Дверь бесшумно отворилась, и она очутилась на улице. Сильный ветер разгонял облака. Ей показалось, что стало чуть светлее. Она без труда заметила очертания того, кто ее ждал с белым лоскутом в руке. Это все, что она могла различить в темноте, остальное представляло собой нагромождение грязного тряпья, от которого исходило зловоние.

Когда Катрин подошла к посланнику, он спрятал лоскут и знаком приказал женщине следовать за ним. Они долго шли вдоль домов. Затем повернули к площади Моримон. Это показалось Катрин страшным предзнаменованием, и она перекрестилась дрожащей рукой. Человек привел ее к берегу Сюзона и посадил в челнок, спрятанный под аркой небольшого мостика. Когда Катрин увидела в тоннеле открытую решетку, она сразу поняла цель этого ночного путешествия по смердящей речушке.

Человек без лица и без голоса развернул лодку в направлении мельниц, находящихся на правом берегу. Огромные лопасти колес с шумом ударяли по воде. Стоящая с краю полуразрушенная мельница была скрыта от глаз буйной растительностью. Около нее стояла полуразвалившаяся постройка.

Катрин, как и всем жителям Дижона, была известна эта мельница, прозванная Мельница-Пепелище, где, как говорили, водились привидения.

Во время эпидемии чумы здесь сжигали тела. Ферма, как и соседняя мельница, пережила не один пожар.

Суденышко направилось к этим руинам. Катрин это не удивило. Если, как она полагала, ей придется встретиться с Жако-Моряком или его сподручными, место было выбрано удачно, так как король дижонского сброда предпочитал Богом забытые места.

Нос суденышка стукнулся о берег. Посланник, схватив цепь, привязанную к стволу ивы, спрыгнул на землю. Он привязал челнок. Из-за дерева показался черный силуэт. Посланник отошел и преспокойно уселся в траву. Подошедший наклонился и взял Катрин за руки, чтобы помочь ей сойти на берег. Он тоже не говорил ни слова, но Катрин почувствовала запах оружейной смазки, под его накидкой сверкнули латы.

Катрин попыталась высвободить свои руки.

– Вы делаете мне больно! – пожаловалась она.

Он усмехнулся и немного разжал руки, одновременно ускоряя шаг. Почва была неровной, Катрин спотыкалась о сухие кочки и несколько раз чуть было не упала. Они очутились перед лестницей. Она вела в подземелье, в котором горел слабый свет, похожий на отражение солнечных лучей в колодце.