Книга Один в поле - Андрей Ерпылев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Коричневое тело горца лежало среди белоснежных камней и само было неподвижно, как камень. Алые струйки медленно ползли по жадно впитывающей их пыли. Господин капитан стоял на прежнем месте и, держа пистолет наготове, курил, жадно затягиваясь. На Роя он не смотрел. Потом он докурил до конца, до самых губ, обжигаясь, отбросил окурок и сделал два шага в сторону убитого. Но уже второй шаг был очень короткий. Господин капитан так и не решился подойти вплотную. Он произвел контрольный выстрел с десяти шагов. Он промахнулся. Рой видел, как каменная пыль брызнула рядом с головой горца…
КАТОРЖНИК
Так-так… Да-да… Нет-нет… Так-так… Так-так… Да-да…
Колеса поезда отстукивали свой неровный ритм, наматывая километр за километром, и порой Рою, лежащему на своей жесткой полке, казалось, что он начинает улавливать в этом перестуке какой-то смысл. Но иллюзия тут же исчезала — полотно укладывали во время войны, когда было не до стандартов. Неточности стыка, неровности насыпи и масса прочих мелочей и порождали такую замысловатую мелодию.
Это рассказал бывшему капралу, а теперь заключенному с шестизначным номером на груди и спине красной тюремной робы, его товарищ по «купе» — двухместной камере в арестантском вагоне, отгороженной от двух с лишним десятков таких же тонкими перегородками, а от коридора, по которому прохаживался надзиратель, — решетчатыми дверями. Пожилой одутловатый очкарик, разместившийся на нижней полке, в прошлом — армейский интендант, потом — какой-то чин в департаменте Общественного Блага, был, по его словам, осужден за сущую безделицу: пустил налево пару вагонов с продовольствием, предназначавшимся для южных засушливых провинций Республики, мучимых страшной засухой второй год подряд. На его беду, времена наставали суровые, в высоких кабинетах все больше кресел лишалось своих владельцев, хорошо нагревших сиденья задницами еще при Отцах, а их места занимали юноши и девушки с горящими глазами, не признававшие полутонов. Хищения у государства в таких размерах приравнивались к государственной измене, и очкарику не хватило всего чуть-чуть, чтобы вместо бессрочных каторжных работ получить «пеньковый галстук» на шею.
Точно так же, как государственный обвинитель чуть-чуть не смог дотянуть Роя до участия в вооруженном мятеже, до его организации. Был бы бывший капрал Гаал хотя бы прапорщиком — петля затянулась бы на его шее, как у всех офицеров, начиная с капитана Фогуту. Но капрал, как ни крути, был слишком мелкой сошкой и организовать мятеж, по логике государственных мужей, никак не мог. Что не помешало им, впрочем, вынести отдельное определение в адрес фельдфебеля Набигобу, которому была оказана неслыханная честь — его приравняли к офицерам.
«Наверное, их всех уже казнили, — думал Рой, глядя в потолок, на котором, как кадры старинной киноленты, мелькали отсветы уносящихся назад придорожных фонарей: стекло за толстой оконной решеткой было неимоверно грязным и напоминало мутный негатив. — Месяц уже прошел после оглашения приговора…»
Капитана он в последний раз видел на суде, в клетке для обвиняемых, бледного, с костылем, перевязанного несвежими бинтами… Фельдфебель не отходил от своего командира и на скамье подсудимых, нянчился с ним, как с малым ребенком, помогал ходить, подниматься, когда судья выкликал его имя, хлопотал вокруг до прихода тюремного врача, когда тот терял сознание… Странное дело: Рою тогда, после расстрела странного горца, казалось, что он возненавидит командира навсегда, но служба есть служба. Товарищи, отправившиеся «расстреливать» опозорившихся проверяющих, рассказывали об этой комедии с таким юмором, в таких красках, что он постепенно уверил себя: у капитана Фогуту поначалу и в мыслях не было убивать великана взаправду. Попугать, выведать важные сведения — да, но не убивать. Тот сам виноват — разозлил офицера, попытался отобрать пистолет… Может, и убил бы их обоих, удайся ему задуманное.
Рой знал, что это не так, но так было проще… Он и на суде, когда речь зашла об этом «эпизоде», рассказал все в этом ключе. Вряд ли его попытки выгородить командира сильно помогли ему, но взгляд из-под бинтов вроде бы стал мягче…
Как гладко начинался поход — гарнизоны встречных городов и городков охотно переходили на сторону восставших, весть о мятеже горных егерей разносилась вокруг быстрее любых гонцов и, кажется, радиосообщений. В Вегату — первом староимперском городе на равнине — к Армии Возмездия присоединились двенадцатый бронетанковый полк и сороковая мотопехотная дивизия. Конечно, от столь грозных некогда частей сейчас, в эпоху демилитаризации Республики, мало что оставалось — они давно были кадрированы и урезаны во всем, в чем только можно. Однако несколько сотен офицеров и солдат, прошедших войну и озлобленных донельзя «благодарностью» родины, намного усилили растущую на глазах армию.
Будущее виделось в радужном свете. Казалось, что стальной вал прокатится, не встречая сопротивления, до самой Столицы, и армия войдет в нее без боя, под грохот оркестров и ликование горожан. Но все кончилось в один момент…
Власть нанесла ответный удар, когда до цели оставалось не более двух суток перехода по шоссе.
Длинная колонна, состоящая из крытых грузовиков с солдатами, танков и бронетранспортеров, бензовозов и штабных вездеходов, прикрываемая с воздуха барражирующими над ней вертолетами, втянулась в долину Пабуду — древнюю житницу Империи, славящуюся некогда своими фруктовыми садами. Фруктов и сейчас было достаточно: местные жители ведрами таскали их к ползущим вдоль многочисленных деревень и городков машинам, чтобы не продавать — дарить солдатам. В них видели спасителей, способных вернуть если не имперские времена, о которых вспоминали сейчас со светлой ностальгией — тогда, казалось, земля сочилась молоком и медом, а все блага земные просто сыпались с неба, — то порядок и уверенность в завтрашнем дне. Как «при Отцах», годы правления которых тоже начали понемногу подергиваться розовым флером. Плотность населения здесь была велика — долина каким-то образом уцелела во время той страшной войны, вода и почва тут были относительно чисты, поэтому наряду с исконными обитателями тут проживало много пришлого люда. А это диктовало и повышенную «заботу» со стороны Неизвестных Отцов — вышки ПБЗ стояли тут особенно густо…
Штабные стратеги советовали «генералу Фогуту» — он по-прежнему не снимал своей капитанской формы, хотя в подчинении у него были и бригадиры, и полковники, и даже один генерал, правда, отставной — обойти это сулящее неприятности место стороной. Об истинном назначении башен теперь, стараниями «свободных» прессы и телевидения, не знал только глухой и слепой, а тут — рядом со столицей — можно было ожидать любых сюрпризов. Но разведка докладывала о «наличии отсутствия» сколько-либо значительных сил противника, прикрытие с воздуха действовало успешно, и командующий не пожелал тратить лишние сутки на обход долины. Тем более, что число башен по мере приближения к Столице возрастало повсеместно, хотя и неравномерно. Он считал, что лучше проскочить долину по отличному шоссе, чем распылять силы, двигаясь по нескольким дорогам в обход.
