Книга Калейдоскоп - Сергей Григоров

— Объясните.

— Неверный в малом, неверен и в большом. Ученый обязан быть предельно честным и объективным.

Альфа, очевидно, не обладает этими качествами. И не важно, по злому умыслу или по недоразумению он исказил отчетность. Он принципиально не годится для работы, требующей многолетних скрупулезных наблюдений. — А Меташе… простите, Бета?

— Я расскажу вам одну историю. В стародавние времена к одному восточному владыке пришли две женщины с одним ребенком. Каждая из них настаивала, что это ее ребенок. Владыка, едва выслушав, лениво повелел разорвать ребенка пополам и дать каждой женщине по половине. Одна из женщин сразу отказалась от своей доли. Что сделал владыка?

— Право, какая-то неправдоподобная история.

— Он назвал матерью ту женщину, которая отказалась от ребенка ради его блага. Вам понятна соль этой истории? Бета не годится для выращивания рененя потому, что не считает эту работу делом всей своей жизни. Видимо, у него есть другие, более важные, по его мнению, интересы.

— Стало быть, земли нужно отдать третьему?

— Вас что-то беспокоит?

— Видите ли, под третьим я имел в виду Астала Валла. Он учился в одном классе с вами.

— Вы полагаете, что я предлагаю не вполне беспристрастное решение? Я помню Астала. Думаю, он справится с большой ответственностью. И поверьте, что до того, как вы произнесли его имя, я не знал о его кандидатуре. Вынужден вам признаться, что за прошедший год я очень отдалился от домашней жизни.

— Вы меня почти убедили…

Первое предприятие по промышленному выращиванию рененя было заложено в Ваннии и многие годы являлось достойным восхищения и подражания примером для тысяч и тысяч других плантаций на бесчисленных планетах Содружества. Велика ли в этом роль Реннара? И да, и нет, как и во многих других случаях, последовавших после той беседы с Селнором. Биографы Реннара приводят множество якобы абсолютно достоверных примеров его поистине нечеловеческой прозорливости. Так ли это в действительности, пусть останется на их совести. Проверить их сложно, ибо на протяжении почти всего периода обучения в Школе Гуро Реннар не покидал ее стен, а записи бесед за родительскими обедами, если таковые и проводились, недоступны широкой общественности.

На исходе восьмого года обучения, когда Реннар отметил свое тридцатилетие, а на педагогическом совете всерьез стали поговаривать о включении Реннара в преподавательский состав, он вдруг вышел за школьный порог. Очевидцы рассказывают, что был удивительно уютный осенний вечер, и ласковый ветерок лениво играл первыми упавшими желтыми листочками. У ворот Школы стояло, как обычно, много людей. Кто пришел за утешением, кто — продолжить жаркий диспут, а кто и просто поглазеть на знаменитостей. Реннара сразу узнали. Еще бы: его изображения как творца новой письменности заполонили все обитаемые миры, а его затворничество породило много легенд. Первым к нему обратился худенький подросток с непропорционально большой головой и длинными, отчаянно мешающими ему руками.

— Меня зовут Синин. Я с Квартара, как и вы, учитель. Уже неделю я пытаюсь добраться до вас, но не смог узнать даже ваш компьютерный адрес.

— Служители Школы умеют сберегать… уединение учеников.

— Как я рад нашей встрече! Я хочу попросить у вас, учитель, ваш Решатель, лучше — несколько экземпляров. Нам они крайне нужны для опытов.

— У меня остался всего один, с которым я сейчас работаю. Так что вынужден вас огорчить.

— Постройте еще несколько штук.

— Сейчас мне неинтересно делать машины. Есть вещи посерьезнее.

— Но как так?

— А чем же вы занимаетесь? — спросил оказавшийся рядом грузный мужчина с потухшим взглядом.

— Размышляю о благости мира.

— О благости?! Какая же может быть благость, справедливость! Вы слышали о Кирре? Там погибли все. Все! В их числе и мои родные. У меня был сын, моя надежда, мое будущее. Где он? У меня была прелестная дочь. Где она? У меня была любимая жена. Где она? О, если б я знал заранее, если б я мог вернуться назад… — Он замолчал, подавляя слезы. Потом спросил почти спокойно: — Я понимаю, что моему горю нельзя помочь. Но скажите мне: если мир благ, то откуда в нем страдания?

— Страдания подстерегают нас потому, что мы ищем радости.

— Не понял.

— Зла существует ровно столько, сколько Добра. Нет левого без правого, верхнего без нижнего. Одно не существует без другого, но все это — лишь наша иллюзия. Сейчас мы думаем, что это плохо, а завтра — что хорошо. Или так: одному что-то плохо, но другому это хорошо. Волчица должна зарезать ягненка, чтобы накормить своих щенят. Что плохо ягненку, хорошо волку.

— Но кому хорошо от того, что погибла моя семья?

— Я же сказал, что нет хорошего или плохого. Зло и Добро — две стороны одной сущности и являются только в паре. Представь себя ничтожной частицей огромного мира и ты избавишься от страданий.

— Но почему, почему именно моя семья?

— Я слышал, погибла вся планета. Многие тысячи людей.

— Да! И я спрашиваю — почему?

— Ты сам должен найти ответ. Быстрее всех всегда уходят лучшие.

— А что скажешь мне ты?

— Повторю: ищи ответ сам. Все случившееся есть следствие того, что мы недостаточно часто задавали себе этот простой вопрос — «почему?».

— Ты говоришь опасные вещи, — вмешался стоящий рядом старик. — Это экспромт, или у тебя есть система?

— «Система» звучит чересчур громко. Скажем так: сегодня я завершил первую книгу.

— Как до нее добраться?

— Я переправил ее в Информаторий. Она доступна каждому.

Синин схватился за компьютер.

— А, она написана на универсальном… Я только начал изучать эту нотацию.

— Дай я посмотрю, — попросил кирриец.

— Я обязательно почитаю на досуге твое произведение, — продолжил старик. — Только скажи мне сразу, Уренар, в нем раскрыта Истина?

— Истина разлита в знании, для умножения которого требуется преодолевать все новые и новые противоречия. Свершившийся факт есть мертвое знание, не дающее плодов. Однако из парадоксального, скажем, «все в мире относительно» можно вывести, что относительность абсолютна. В своей книге я говорю о том, как искать новые противоречия и парадоксы.

— Погодите, — вмешался кирриец, — я несколько лет в нашем университете преподавал универсальную грамматику, но здесь я почти ничего не понимаю.

— Видите ли, мое предложение о всеобъемлющем письме было искажено последователями. Я попытался исправить недочеты и использовал немного другую систему знаков.

— Это ж сколько времени надо на расшифровку! Внезапно обернувшись, Реннар чуть не толкнул

Шамона.

— Вынужден напомнить тебе, — сказал ректор, — что наши правила запрещают ученикам публичные выступления у ворот Школы. Посмотри, сколько людей слушает тебя. Непростительная оплошность с твоей стороны. А я как раз подал прошение об отставке и лучшей кандидатурой на место главы Школы назвал твою. Иди в свою комнату.