Книга Низкий город. Книга 1. По лезвию бритвы - Дэниел Полански

Вытащив из-под плаща листок бумаги, Криспин перекинул его мне через стол.

— Твои показания. Запрещенные товары, найденные на месте преступления, предположительно принадлежат убитому Чжану Цзу и будут уничтожены в соответствии с законом.

Все верно. Похоже, нашли мою сумку. Теперь я должен был Криспину и за это. Дури на десять золотых хватило бы, чтобы упечь меня на пять лет в трудовой лагерь, а это на целых три года больше обычного срока, который протягивают там заключенные.

— Поставь свою подпись внизу, — велел Криспин.

Я немного помедлил, растирая запястья, чтобы восстановить кровообращение.

— Рад, что дело завершено, правосудие свершилось, справедливость торжествует и все такое.

— Я не в большем восторге, чем ты. Если бы все зависело от меня, мы бы перевернули дом киренца вверх дном и приложили бы все силы, чтобы исследовать твою историю. Это… — Он горько покачал головой, и я вновь увидел в нем того юношу, которого повстречал десять лет назад, когда он представлял свою службу Короне высоким служением и надеялся на то, что всякое живущее на свете зло можно победить крепкой рукой добродетельного человека. — Это не правосудие.

Несмотря на крепость ума и физическую сноровку, по прошествии времени Криспин не слишком преуспел на службе. Его фантазии о том, какой она должна быть, ослепили его, мешая разглядеть ее истинное лицо, и, как следствие, он так и не поднялся выше среднего ранга, хотя и принадлежал к одному из старейших родов Ригуса и служил Короне верой и правдой. Правосудие? Я едва удержался от смеха. Агент не вершит правосудие, он поддерживает порядок.

Правосудие — ради Заблудшего, что ответить на это?

У меня не было сил читать ему очередную лекцию по гражданскому праву, да и спор этот был давнишний. Проведя детство среди гобеленов с изображением своих предков, ведущих неравную битву с врагами, он научился произносить слова, которые ничего не значат. Я размашисто написал свое имя на документе.

— Киренец получил свое, об остальном судить Перворожденному. На данный момент меня больше заботит другое. Что будет, когда вернется та тварь, которая убила киренца?

— На твоем месте я бы молился о том, чтобы она не вернулась, поскольку с этого момента ты единственное звено. Пока она не вернется, никто о тебе даже не вспомнит. Но если вдруг она начнет показываться снова, то Особый отдел подыщет тебе теплое местечко в подземелье, и я уже ничем не смогу помочь.

Трудно было представить более приятную ноту для завершения разговора.

— Что ж, до начала тех прекраснейших дней, — сказал я, кивнув на прощание.

Криспин никак не ответил на мой жест и, опустив глаза, бесцельно уставился в центр стола.

Я покидал Черный дом со всей быстротой, на которую был способен, надеясь избежать прилива воспоминаний и грубого выражения недовольства моим нынешним поприщем бывшими товарищами по службе. Во втором я преуспел больше, чем в первом, и к тому времени, когда выскочил на городские улицы, мое настроение приближалось к полному отчаянию. Я шел к дому, сожалея о том, что не имею при себе заначки и не могу успокоить нервы.

10

По возвращении в трактир я выпил бутыль эля и проспал почти полтора дня, поднявшись с постели лишь раз, чтобы перехватить тарелку яичницы и вкратце поведать Адольфусу о своем приключении. О том, что именно произошло с киренцем, я рассказывал довольно туманно. Чем меньше народу знает, тем лучше для всех. Разумеется, мой рассказ создал у Адольфуса должное впечатление.

Следующую неделю я посвятил работе и ходил по своим делам, стараясь соблюдать всю возможную осторожность. Я оглядывался по сторонам и путал следы на случай, если за мной следят, но, насколько я мог судить, никому до меня не было дела. Никаких неземных существ, никаких темных призраков не попадалось в поле моего зрения — лишь обычная накипь над гадкой клоакой Ригуса, называемой Низким городом, бурлила во всем своем зловонном великолепии.

Я уже начинал думать, что все так и будет. Я провел несколько долгих ночей в размышлениях о монстре, но даже если бы я захотел заняться его поисками, мне не от чего было оттолкнуться. И, по правде говоря, игрой в сыщика я был сыт по самое горло: прикидываться агентом оказалось делом даже менее приятным, чем быть им.

Затем банда Колотого Кинжала объявила войну шайке островитян из окрестностей порта, и у меня не оставалось времени думать о чем-то еще, кроме спасения собственного предприятия. Целыми днями я вынужден был объяснять тупорылым еретикам, почему не обязан платить им мзду со своих операций, а вечерами приходилось уверять компанию испорченных наркотой грубиянов, что я не сошел с ума и не собираюсь вторгаться на их территорию. В общем, времени на внеклассные занятия не хватало.

Что же до остального Ригуса, то важные люди предали вопрос забвению, а маловажные люди просто не брались в расчет. Лед сковал крепкой печатью все это дело. В народе бродили слухи о черной магии и демонах тени, и на некоторое время даже возник небывалый спрос на защитные амулеты сомнительного свойства, особенно среди киренцев, людей по природе своей суеверных. Но жизнь Низкого города состоит из повседневных забот и труда, и с наступлением зимы дело об убийстве Тары Потжитер кануло в царство мрачных воспоминаний.

Я думал нанести очередной визит Синему Журавлю и рассказать о том, что произошло. Сделать это я посчитал своим долгом, но затем понял, что задолжал ему слишком много, а поскольку мне никогда не удалось бы рассчитаться сполна, то решил списать и этот последний свой долг. Журавль понял бы, даже если бы не поняла Селия. Если долго ковырять болячку, она начинает кровоточить. Эта глава моей жизни была закончена. Что касается меня, то я считал нашу встречу лишь случаем.

Несмотря на уговоры Аделины, Воробей отказывался оставаться всю ночь в стенах «Пьяного графа». Точно свой полуручной тезка, он прилетал поклевать крохи и снова выпархивал на волю, не говоря ни слова. Однажды я поймал его на воровстве из соседней лавки, и мальчишка исчез на неделю, заставив Аделину переживать и дуться на меня, но потом как-то вечером он опять объявился, проскользнув через заднюю дверь, как ни в чем не бывало.

Хотя оседлая жизнь не прельщала мальчишку, он всегда был рядом, когда я нуждался в нем, и сделался хорошим, если не сказать ценным помощником в моем деле. Я не подпускал его близко к тайнам своего ремесла и не давал серьезных поручений, однако пара молодых ног оказалась полезной, когда надо было передать сообщение, и я понемногу привыкал к его едва заметному присутствию. Он принадлежал к числу тех редких личностей, которых не обременяет нужда наполнять окружающее пространство риторическим словоблудием.

Адольфус предложил научить мальчика биться на кулаках, и, как ни трудно было Воробью признать, что существует еще искусство, которому ему надо учиться, мальчишке достало ума принять предложение гиганта. Воробей проявил талант к бою, и иной раз я с удовольствием наблюдал за их тренировками, покуривая косячок, в то время как Адольфус демонстрировал основные движения ног. И вот в одну из таких праздных минут начавшегося вечера Аделина, не сознавая того, направила мои стопы на путь гибели.