Книга Охотник - Камли Брайт

Человек в точно такой же ситуации постоянно перемалывает в сознании нужные и ненужные мысли, идеи, воспоминания, фантазии, нагнетает страхи или мечтает об удачах. Его разум никогда не знает состояния покоя или отдыха. В нем постоянно присутствует какой-то информационный и энергетический мусор. Может быть, именно поэтому двуногие не смогли воспринять стимулирующее излучение Великой Богини?

— Перестань думать!

Найл напрягся еще раз, сосредоточился и мощным усилием воли заставил мыслительные процессы в сознании остановиться на несколько мгновений. Но уже через миг в очищенном сознании появилась яркая мысль: «Получилось!»

— Ничего у тебя не получилось, Посланник Богини, — констатировал старый смертоносец. — Ты слишком полагаешься на силу. Это вообще признак всех слабых существ — полагаться на силу; ожидать, что с помощью силы можно добиться каких-то целей.

— О чем ты говоришь, Дравиг?

— О людях. Вы все и всегда пытались решить силой, и только силой. Будучи слабыми от природы, вы ожидали, что сможете повелевать миром, если вместо когтей станете пользоваться ножами, вместо того, чтобы быстро бегать — станете метать копья. Вместо панциря вы стали напяливать на себя ткани и доспехи, строить вокруг себя стены. Потом придумали тараны, чтобы эти самые стены разбивать. Я знаю, всю свою историю вы придумывали все более и более могучие устройства, которые должны были сделать вас сильнее и сильнее — но каждый раз оказывалось, что для окончательной победы, для полного обретения власти силы не хватает, и вы придумывали новые способы для увеличения сил… А потом пришли мы. Любой из нас изначально способен бегать в десятки раз быстрее вас, умеет плести дома, умеет останавливать добычу ударом воли или вспугивать дичь, затаившуюся в засаде. Каждый из нас имеет длинные сильные лапы и ядовитые хелицеры. Мы сильны, а потому не видим необходимости демонстрировать свою мощь, наращивать ее. Главный признак сильного существа — оно никогда не демонстрирует свое могущество, оно демонстрирует свой разум. Мы победили вас не силой — за всю историю войн было всего два или три сражения. Мы победили вас разумом. Мы не брали селения и города штурмом. Мы добивались того, чтобы жители сами открывали нам ворота.

— А, предательство! — возмущенно хмыкнул Найл. — Вы добились своего предательством — вместо того, чтобы вступить в честный, открытый бой!

— Ну вот, опять, — Дравиг даже не обиделся, он пожалел Найла, погрязшего в своей наивности и заблуждениях. — Вы все еще считаете, что открытый бой — сила на силу — справедливее кропотливой работы интеллекта. До сих пор не понимаю, почему в вашем мире правили люди, а не быки. Ведь быки сильнее во много раз! Вот вышли бы, да и сразились с ними в честном поединке. Узнали бы, кто достойнее находиться у власти. Ваше стремление стать сильными, именно оно привело вас к гибели. Вы обрели невероятную силу — но разум, разум достался нам.

— Зачем ты рассказываешь все это, Дравиг? — вздохнул распластанный на постели Найл.

— Потому, что даже в своем собственном сознании ты пытаешься действовать с помощью грубой силы. Ты напрягаешь волю, чтобы изгнать из сознания мысли вместо того, чтобы просто перестать думать. Сила — удел слабых, Найл. А ты сильный. Сильный, как паук! Тебе нечего бояться, тебе не нужно готовить себе защиту. Ты можешь расслабиться и ни о чем не беспокоиться. Перестань сражаться. Попробуй лежать и ничего не делать…

Ничего не делать! Легко советовать со стороны, а как можно избавиться от тревожных мыслей, если в соседней комнате лежит умирающий брат? Если каждый день видишь заплаканное лицо матери? Если сестренки стали испуганными и притихшими? Если с каждым днем к комнате Вайга все ближе и ближе подступает Смерть?

Однако Найл попытался честно выполнить предписание Дравига, и ничего не предпринимать. Правитель просто лежал, отрешившись от происходящего в собственной голове, и ждал, чем же все это закончится.

Тревога не становилась меньше — но теперь он воспринимал ее совсем иначе. Он видел свое сознание, полное тревоги и забот, как бы сверху, в виде широкой чаши.

В этой чаше, распространяя вокруг мелкие волны, и шелушились все его мыслишки о нехватке времени, о необходимости действовать, о болезненном состоянии матери, о сестрах. Он даже различал, какая из них к кому относится.

Найлу показалось, что при необходимости он способен поднять каждую из них к себе, рассмотреть повнимательнее, но в данный момент такой нужды не возникало.

Посланник ждал. Под его внимательным взором все мысли, не получающие дополнительных толчков, шевелились все меньше, пока не начали плавно тонуть в глубинах сознания, оставляя после себя кристально гладкую поверхность. Вот утонуло беспокойство за мать, перестала беспокоить тревога за брата. Осталось только любопытство, любопытство о том, что же будет происходить, если Дравигу удастся его эксперимент. Но Найл больше не подталкивал любопытства своими фантазиями, и оно тоже рассеялось, не оставив следа.

На душе стало тихо и покойно. Он увидел свое тело, лежащее в постели, и удивился тому, что не дышит, что не слышит ударов сердца. От смертоносцев, сидящих на потолке, к его телу тянулись ярко сверкающие нити. Нити чистой энергии, которую клеткам тела обычно приходится вырабатывать самим, разлагая принесенные кровью питательные вещества. Тело не умерло, оно отдыхало. И Найл испытал потребность тоже отдохнуть, расслабиться, раствориться в прекрасном окружающем мире — однако ощутил со всех сторон мягкий напор.

— Не спи! Думай! — донеслось до него, как сквозь толстую бетонную стену.

Думать? Зачем? О чем?

— Вайг! — легкий толчок выбросил его сквозь стену в коридор.

— Вайг! — вспомнил Найл, и ощутил тревогу. — Вайг умирает! Ему нужна помощь.

Состояние блаженной неги ушло. Он вновь ощутил себя цельным и весомым. Правитель быстрым шагом прошел по коридору, повернул к комнате брата, попытался открыть дверь. Его ладонь легко прошла сквозь ручку, но сама дверь внезапно показалась ненастоящей, полупрозрачной, эфемерной. Найл сделал шаг — и действительно прошел сквозь нее.

Посреди комнаты стояла кровать. Рядом с ней возвышался плотный кокон ярко-изумрудного цвета, а на самой постели лежал бледно-серый стержень, вокруг которого плотно обвивалась угольно-черная змея. Змея поигрывала хвостом, сдвигая его то вперед, то назад, и Найл видел, что к его кончику прилепилась тоненькая нить, ворсинки на которой растрепались, и расходятся во все стороны.

Посланник Богини обошел комнату, приблизился к змее и протянул руку к ниточке. Змея отдернула хвост. Правитель попытался поймать кончик — но тут гибкая тварь внезапно сделала рывок, разинув пасть. Найл отпрянул, и челюсти с длинными, в палец, зубами звонко захлопнулись у него перед лицом.

— Тихо, тихо… — правитель снова протянул руку, и снова был вынужден отскочить, уворачиваясь от зубастой пасти. Найл попытался обойти постель кругом, но внимательный взгляд немигающих глаз сопровождал его повсюду. Правитель остановился и притопнул ногой: — Уйди отсюда!