Книга Сны разума - Олег Таругин

Вокруг заметно потемнело: Полицай лежал ничком, и луч уткнувшейся в пыль галогенки выхватывал из тьмы лишь его голову, окружая короткостриженый затылок мистическим синеватым ореолом, а фонарь Семена был разбит пулей.

Викторов разжал сжимающие рукоять пальцы, позволяя телу убитого товарища осесть вниз. Подтянув за ремень отлетевший в сторону «Бизон», опустил предохранитель до второго щелчка и поднялся на слегка дрожащие ноги. Прибавив света, капитан огляделся. Несмотря на немыслимую быстроту произошедшего – едва ли короткий «бой» продлился больше нескольких секунд, – все уже закончилось, трое спецназовцев были мертвы. Единственным, кто не получил ни царапины, оказался сам капитан.

Пошатываясь, Сергей двинулся по коридору. Назад он не оглядывался – незачем. Каждый из погибших, из этих так называемых боевых товарищей, многим был обязан ему, капитану Викторову! Кто-то – давним неоплаченным долгом, а кто-то – и самой своей никчемной жизнью! Кого-то он спас от пули, кого-то – от раскаленного осколка сработавшей мины или падающего со свода обломка породы… не важно! Важно, что никто из них не вернул ему долга, ничем не отплатил за добро… Уроды! Неблагодарные свиньи! Скоты! Жаль, что он не сам всех их завалил!

Следующие полчаса Викторов шел на полном «автомате». Просто механически передвигал ноги, где следовало, пригибаясь или проползая на четвереньках особенно низкие и узкие участки: профессиональные спелеологические навыки никуда не исчезли. О том, что произошло совсем недавно, он больше не думал. Он вообще ни о чем больше не думал, просто шел вперед тем же маршрутом, каким собирался идти с группой, – и все. Вспышка ярости, стоившая жизни Ваксе, да, впрочем, и всем остальным, тоже осталась в прошлом. Сейчас он просто знал, что так было нужно, что он поступил правильно – и не просто правильно, а единственно возможным образом!..

А затем, перелезая через загромождавший проход невысокий каменный развал, некогда, видимо, бывший стеной-забутовкой, капитан поскользнулся и, привычно упав на спину, съехал на несколько метров вниз.

Открывшийся взору сферический зал оказался в точности таким, каким его и описывала та сумасшедшая (но, как выяснилось, вовсе не лживая) сучка, непонятно зачем полезшая в эти сырые и холодные катакомбы. И даже шар, меняющий в свете фонаря свой цвет, все так же величаво парил по центру.

Несколько минут Викторов разглядывал висящую в воздухе сферу, затем поднялся и медленно обошел последнюю стоянку перебивших друг друга подземников. В застоявшемся воздухе ощутимо пахло разложением, но все же куда меньше, нежели можно было ожидать, учитывая количество трупов. Короткий осмотр отчасти объяснил, в чем дело: в сухом и прохладном воздухе подземелья тела уже начали мумифицироваться. Выхватываемая мертвенным светом галогенового фонаря картина была жутковатой: искаженные гримасами ярости лица, превратившиеся в обтянутые почерневшей от крови кожей костяки, сведенные посмертной судорогой руки, по-прежнему обхватывающие окровавленное оружие… да уж, ребятки повеселились тут на славу! Устроили, суки, пикничок на обочине!..

Как здорово, что его сыну всего лишь двенадцать лет и у него, капитана Викторова, еще есть время, чтобы вразумить маленького негодяя не делать ничего подобного! Так вразумить, чтобы на всю жизнь запомнил! Правда, жена имеет свои взгляды на воспитание отпрыска, но и ее, суку, можно будет переубедить! Так переубедить, чтобы больше уже не рыпалась, тварь!..

Но сначала он должен разнести к известной матери этот долбаный шар под потолком. Уж больно он его раздражает – «парит», скажете тоже! Небось подвешен на каких-нибудь невидимых сверхпрочных нитях толщиной в одну молекулу – так ведь, кажется, описывают их наши доблестные, чтоб их всех, фантасты? Понапридумывают невесть чего, еще и гонорары баснословные за эту муть требуют, уроды… – Капитан нарочито неспешно откинул приклад, поднял автомат к плечу и плавно, словно на учебных стрельбах, выдавил спуск.

Верный «Бизон», единственный, к кому Сергей отчего-то не испытывал ни малейшей неприязни, отозвался в плече привычной мерной дрожью автоматического огня. Невидимые, но, как казалось самому капитану, исполненные его ненависти пули рванулись к зависшему под сводом шару, с визгом и искрами рикошетируя от него.

Однако ничего этого он уже не видел и не слышал: одна из первых же попавших в цель пуль, срикошетировав от поверхности шара и уйдя вторичным рикошетом от стены странного зала, попала стрелявшему точно в переносицу. Конечно, тупорылая пистолетная пуля – это не остроконечная автоматная, и два рикошета существенно снизили ее убойную силу, но ему хватило и этого. Нелепо запрокинув голову, капитан спецназа Сергей Викторов сделал шаг назад и опрокинулся на спину. Мертвым. Тоненько звякнул, рассыпаясь крошевом мелких осколков, слетевший с головы и разбившийся фонарь. Набегавшая из-под разбитой головы кровь несколькими быстрыми струйками заскользила по наклонному полу, пятью метрами ниже исчезая под спальным мешком кого-то из так и не нашедших путь наверх подземников…

Огромный сферический зал вновь погрузился в безжизненную тьму, и лишь плоская коробочка узконаправленного передатчика в нарукавном кармане камуфляжа исправно продолжала слать в эфир короткий привязной сигнал…»

* * *

…Ответил контрразведчик, конечно же, вовсе не так, как я ожидал. Точнее, не так, как мне того хотелось бы.

– Н-да, Виталий Игоревич, что ж вы так… жестоко-то? – Аккуратно сложив листки, полковник потер переносицу, зачем-то взглянув на часы. И обратился к водителю: – Коля, Векторов когда вниз идти собирался?

Водителя, похоже, вопрос нисколько не удивил:

– Так с рассветом и пошел, часов с семь уж как. Они сначала к колодцу собирались, а затем…

– Знаю, – оборвал его Анатолий Петрович, – о связи уславливались?

– Да какая ж там, под землей, связь, тащ полковник? Только узконаправленный сигнал пробивает, а его засечь лишь с самолета дальнего радиообнаружения можно, – удивился затылок. – Так что, нет, конечно. А контрольный срок у них через, – Коля на миг отвлекся от дороги, взглянув на часы, – десять часов. Маршрут помечают химмаркерами. А что…

– Ничего, – отрезал «тащ полковник», – думаю, уже ничего. Поздно. Давай, поехали скорее. И мигалку поставь.

Коля невозмутимо пожал могучими плечами и, вытащив откуда-то из-под сиденья синий проблесковый маячок, водрузил его на крышу. «Волга», опасно подрезав маршрутное такси, вырулила на осевую и прибавила скорости, и я неожиданно подумал, что это, пожалуй, первый и последний раз, когда я еду по родному городу подобным образом. Мысленно, как всегда не к месту, затянул песню БГ: «Моя смерть ездит в черной машине с голубым огоньком», и мне оставалось лишь порадоваться, что чекистская «волжанка» все-таки белая, а не черная: авось и пронесет, типа.

Анатолий Петрович тем временем вытащил из кармана мобильный и набрал номер:

– Михалыч? Ага, я. Вектор по колодцу отработал? Да? Пошел со второго входа? Ясно. Да нет, ничего, отбой. Скоро буду на месте… О чем думаете? – осведомился, чуть нервно закуривая, контрразведчик: видать, все-таки тоже проняло.