Книга Имперский Грааль - Наталия Ипатова

Радиовысотомер показывал неплохую высоту, а если судить по схеме, «реполов» как раз входил в «удобную» зону, но на сердце было тревожно. Шевельнув ручку туда-сюда, Рубен положил «птичку» на левый борт, чтобы после — сразу на правый.

Ой, мать… чтоб не сказать больше! А некогда! Справа стена, луч высотомера ударился о нее, как теннисный мяч, метрах в восьмидесяти, и «реполов» поневоле дернулся влево. Что-то чиркнуло там, скрежетнуло, как на разрыв, а после завертело и вниз, вниз, быстрее, чем поспевает следом комок в горле… Туманная занавесь раздернулась, Рубен увидел черный ребристый камень и белесые пары, стекающие по нему, и еще косматый клубок черно-красного пламени, скачущий вниз, ударяясь о скалы. Движок потерял, основной, тот, что на конце плоскости… земля навстречу, и все больше, и все отчетливее, в мельчайших подробностях: дно ущелья, гравий и камни, дымы, выходящие из трещин в земле… Звука нет, и все очень нереально.

Разве это реально, когда все в тебе, что ты называешь «я», в мгновение ока устремляется во все узлы, что ведают управлением этой малой птахи — «реполова», тело генерирует импульс, которому подчиняются рулевые тяги? Топливопровод перекрыт, симметричный правый движок отключен, рулями я останавливаю вращение и приподнимаю устремленный в землю нос. Делаю вдох и обнаруживаю себя в человеческом теле: вытаращенные глаза, прикушенная губа. Дать ему — мне! — кислороду, чтобы очухался. Здорово. Надо попробовать еще. Как-нибудь, по случаю.

Как близко прошла она, мать безумия, пилотская погибель. Кости, мясо, кровь, обломки, масло. Ручка этой системы при ударе входит пилоту в правое подреберье. Кто бы я был сейчас? Кучка мятого металлопласта, негодного ни к какому воскрешению. Нет никакого воскрешения — забить и забыть, и прицепить к этой последней жизни страховочный трос! Каким я чудом до сих пор… Разве что и сам я — чудо?

Область высокой ионизации. То-то всю шкуру искололо. Шкуру в смысле — фюзеляж. Гроза, но что нам гроза, если она не скрывает камни! Теперь ручку на себя, истеричный неряшливый иммельман и — деру во все дюзы! И вверх, божички мои, на простор сквозь все эти чертовы облака! На глазном дне остался отпечаток: скала, обвитая туманом. Человек бы не вышел.

— …Реполов, это Гнездо, ответьте!

— Пометьте там себе — тут слепое пятно. Ущелья, скалы. Густой туман, сильная ионизация… — Рубен сморгнул. Кажется, разряды. Сотни мелких булавочных молний. — Аномальная зона. Электроника сбоит, а ваш локатор она просто поглотила. Оттого он пустоту и показал.

— Так у нас не погодный радар, а картографический. Уходи оттуда, парень!

Да я, признаться, уже. Упс! Кто кинул здесь эту каменюку?

— Пойду проверю другую. Дайте наводку на ближайшую.

— Может, — неуверенно сказали в наушниках, — в другой раз?

«Работа пилота связана с ярко выраженным эмоциональным фоном». Капитан «Пеллеса» это понимает. Спасибо, дружище, но… Я пилотом не работаю. Я живу им.

— Давайте. Топливо у меня, — быстрый взгляд на приборы, — есть еще.

— Тебе еще наверх подниматься.

На одном основном? Подниматься? Вы шутите!

— Если найду что-нибудь подходящее, не я к вам, а вы ко мне спуститесь. Прошу разрешения действовать по обстановке, — Рубен ухмыльнулся в микрофон. Только один человек может запретить ему оторваться в свое удовольствие. Dux bellorum экспедиции, муж его жены. Рассел Норм. Попробует? Норм ведь знает, кто я такой. Что я такое. Я ведь и по званию старше. Брюска спрашивал, почему я не на Пантократоре. Ко всему прочему, сидя на одной планете, мы бы поневоле мерились авторитетами. Ежечасно. У нас чудный повод для драки.

— Ты знаешь, что ты должен делать. Если вторая зона будет непригодна — садись, где сможешь, включай маяк и жди. К тебе вылетит другой пилот. Я остаюсь на связи.

Вот так. А он сильный игрок.

— Слушаюсь.

И, памятуя кипящую туманом каменную кашу, откуда только что вырвался — человек бы не вышел, точно! — Рубен с большой неохотой вновь канул в облака.

* * *

— Все по транспортам, живо!

Право первой массовой высадки за бойцами ССО. Расселись продольно в узких отсеках: ни дать, ни взять горошины в стручках. Потряси — загремят. А трясти будет, чего уж там. Это матушка-атмосфера. Страховочные скобы над скамьями опущены, дураков нет. Условия посадки разъяснили всем. «Пеллес» сбрасывает три шаттла, по числу отделений, и еще один транспорт с профи, которые будут руководить закладкой посадочной площадки для барж. С ними техника: в основном УССМ-34, Мамонты, оборудованные отвалами и грейдерами для расчистки площадки. Работать придется сразу: вышел, технику выгрузил, и понеслось. Схема определена, последовательность действий затвержена. Первое отделение — строители — надувает временную станцию типа «барак» из фаст-этилена, где бойцы будут отдыхать посменно, есть, мыться-бриться и возобновлять кислород в баллонах рабочих спецкостюмов. А транспортники и разнорабочие — на полигон. Остальные ждут на орбите, пока им организуют посадочную площадку, спустят баржи и возведут миленькие домики.

Все в спецкостюмах, связь только по рации. Ну или жестами можно обменяться с соседом.

Страшно. Первому отделению еще страшнее, оно идет первым. И Норм с ним. Второй транспорт пойдет только тогда, когда первый отзвонится о посадке.

Есть. Пошли!

Господи, что за урод там за штурвалом?! Это управляемый полет? Или мы падаем и узнаем об этом только в момент удара? Кто-то — номер пятнадцатый, Аби — прижала голову к подголовнику эластичным страховочным ремнем, чтобы не прикусить язык. Удобства для пассажиров, Эстергази обычно ими не пользуются.

Обычно Эстергази сами за рулем!

Странная закономерность: когда сам ведешь, не так блевать тянет. В шлем?! Лучше умереть. Кстати, и умрешь, если засоришь воздуховоды и кнопки, которые нажимаются языком. Это всякий знает, это из курса ОБЖ. Брюс глубоко вдохнул открытым ртом, вентилируя легкие. Говорят, помогает от рвотных спазм. Вот вроде ж и таблетками, розданными перед стартом, не пренебрег… и в родне сплошные пилоты. Стыдно ж перед людьми!

Что? Кто-то спятил? Может быть, я? Тут кто-то поет?

Это Товия с Минотавра, сцепив перед лицом руки в перчатках, дребезжит фальцетом на волне отделения, причитает словно когтем по стеклу, иглой по зубному нерву:

«И даст тебе Господь изобилие во всех благах, в плоде чрева твоего, и в плоде скота твоего, и в плоде полей твоих на земле, которую Господь клялся отцам твоим дать тебе. Откроет тебе Господь добрую сокровищницу Свою, небо, чтоб оно давало дождь земле твоей во время свое, и чтобы благословлять все дела рук твоих: и будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы и будешь господствовать над многими народами, а они над тобою не будут господствовать».

Нате вам. Псалом. Каждый везет в бесплодные земли своего бога. Кто знает, может быть — и я. А может, тут и свой найдется. У греков в каждом источнике была своя нимфа, а у нас тут целая планета. А на крайняк чем сами мы не боги?