Книга Пятнистый сфинкс - Джой Адамсон

Все это сильно задержало меня — а Джордж уже ждал в зарослях, — поэтому я поехала дальше, попросив Локаля принести немного мяса из лагеря и подманить Пиппу. Мы с Джорджем часто приезжали в лагерь Эльсы после ее смерти. И у меня иногда появлялось странное ощущение: казалось, что Эльса здесь, рядом, и как бы я ни была расстроена, вскоре меня охватывало чувство такого умиротворения, что все снова становилось на место. Джордж был встревожен — у бедняги Угаса несколько дней назад воспалился глаз. Пока мы говорили о болезни Угаса, в кустарнике неподалеку раздался подозрительный шорох. Мы пошли на звук и чуть было не застали врасплох прайд из шести львов. Свежие следы и примятая трава говорили о том, что львы поспешно ретировались при нашем приближении. Потом мы прошлись вдоль берега и видели, как ибисы хадада кормят двух птенцов в гнезде на дереве. Эти красивые птицы встречаются здесь довольно часто, но у гнезда мы наблюдали их впервые.

Я вернулась в лагерь к чаю одновременно с Пиппой. Она покивала головой, приглашая меня на прогулку. Пока мы гуляли, она часто прислушивалась к звукам, которые доносились из зарослей, но ни разу не пошла посмотреть, что там такое. Все объяснилось, когда мы вернулись в лагерь и Локаль сказал мне, что видел поблизости льва. Я хорошо знала, как Пиппа боится львов, и удивилась, когда она опять ушла на ночь. Но это был хороший знак — Пиппа сделала еще один шаг к вольной жизни: предпочла сама избегать врага, как и полагается дикому гепарду, а не рассчитывать на мою помощь. Еще три дня она приходила очень ненадолго, чтобы поесть, но при этом ни разу не пропустила свою любимую игру в мяч. Мне стало жаль бедную Пиппу: у нее было так мало радостей в жизни по сравнению с дикими гепардами, она всегда была одинока — разве мы могли заменить ей родную семью?

Глава 6 Я попадаю в беду

23 сентября я получила записку от Джорджа: он сообщал, что глаз Угаса совсем разболелся, а температура поднялась до 40 градусов, и просил меня передать мазки крови ветеринару в Найроби, потому что ему не хотелось оставлять Угаса. Тем временем он сам сделает льву несколько инъекций беренила на случай, если это заражение от укуса мухи цеце. Я тут же отправилась в путь, оставив Пиппу на попечение Локаля. Ветеринар не нашел трипаносом, но обнаружил большое количество лейкоцитов, что указывало на воспалительный процесс, и прописал пенициллин. Я передала его совет Джорджу по радио, так как знала, что в его аптечке пенициллин есть.

Когда я вернулась через пять дней, меня встретил пустой лагерь: все, кроме повара, отправились искать Пиппу возле Кенмера. Я тоже включилась в поиски, звала ее несколько раз, и она скоро появилась, здоровая, но очень худая. Локаль сказал, что во время моего отсутствия она почти все время бродила на свободе с другим гепардом. Мы пошли по ее следу и дошли до равнины Гамбо, где Локаль видел ее в обществе самца. Здесь он нашел другой парный след и понял, что возле Кенмера есть еще одна пара гепардов, к которой Пиппа пыталась примкнуть. За все это время она только дважды поела в лагере.

Ничего удивительного, что Пиппа похудела после таких эскапад. Мне не пришлось долго уговаривать ее влезть в машину и вернуться в лагерь — мясная приманка сделала свое дело. В лагере она съела невероятное количество мяса, а потом прилегла рядом со мной и громко замурлыкала: казалось, она очень рада, что я вернулась домой. Но это не помешало ей снова удрать, как только стемнело. Ночью она приходила два раза и терлась головой о мое изголовье сквозь противомоскитную сетку.

На следующую ночь я заметила какое-то похожее на нее животное на поваленном дереве; оно исчезло, как только я посветила фонарем. Наутро я нашла там след гепарда — но если это была Пиппа, то зачем ей было удирать от знакомого фонарика и от меня? Мы часа два понапрасну искали еще какие-нибудь следы, а вернувшись в лагерь, застали там очень голодную Пиппу. Кроме того, нас ждал помощник Джорджа с плохими вестями — глаз Угаса воспалился еще больше. Я посоветовала ему немедленно ехать в Меру и оттуда вызвать по телефону ветеринара из Найроби, чтобы он срочно вылетел в лагерь Джорджа и в случае необходимости сделал операцию.

Помощник отправился в Меру, а я поехала к Джорджу. Бедный наш Угас — глаз у него совсем побелел и, видимо, причинял ему сильную боль, но зато я была рада узнать, что температура упала. Хотя в мазках и не нашли трипаносом, Угас, безусловно, переболел трипаносомозом, и Джордж вылечил его инъекциями беренила. Вскоре прибыл ветеринар, он посоветовал продолжить курс пенициллиновых инъекций с добавлением кортизона, чтобы удалить белую пленку, закрывавшую глаз. Но он предупредил, что это сильное лекарство может сделать Угаса раздражительным — таково побочное действие кортизона.

Я знала, как Пиппа постоянна в своих привычках, и заторопилась домой, чтобы взять ее на вечернюю прогулку. Хотя она перед моим приездом наелась до отвала и едва могла двигаться, она все же пошла за мной. Вскоре ее заинтересовало что-то в зарослях, и она несколько раз внимательно прислушивалась, глядя все время в одну сторону. Как только стемнело, она исчезла. Она всегда тщательно скрывала свои намерения и никогда не уходила из лагеря, если кто-нибудь мог ее видеть. Позже мимо нас проезжал помощник Джорджа — он возвращался из Меру и видел следы двух гепардов милях в двух от лагеря. Было ясно, что Пиппа наконец нашла товарища получше нас; каково же было мое удивление, когда она появилась на следующий день, чтобы поиграть в мяч. После игры мы пошли на прогулку и встретили выдру. Я впервые видела это животное на свободе и волновалась гораздо больше, чем Пиппа, следя, как выдра скользит в камышах вдоль берега и ее блестящий мех переливается на солнце. Потом заволновалась и Пиппа, обнаружив на дороге свежий след гепарда, который отпечатался поверх колеи грузовика, проехавшего всего полчаса назад. Она возбужденно принюхивалась к следу, но вернулась со мной домой и плотно пообедала, перед тем как скрыться в направлении Кенмера. Еще три дня она исчезала с наступлением темноты, а потом пропала на двое суток. Все ее следы вели к Кенмеру, и один из егерей видел ее там однажды вечером. Мы отправились на место, которое он нам указал, и по дороге встретили трех гепардов, которые сразу же убежали. Вскоре с другой стороны появилась Пиппа. Мы показали ей следы гепардов, но они не произвели на нее никакого впечатления. Она вернулась с нами в лагерь, наскоро поела и опять ушла. Стояла прекрасная лунная ночь, и я почувствовала себя очень одинокой.

Но это вовсе не значило, что мне было нечего делать. Совсем наоборот. Часы, которые я проводила с Пиппой, были для меня отдыхом от возни с бумагами — моя переписка возрастала; мне приходилось писать письма в Найроби к членам Комитета Эльсы и в Фонд Эльсы, находившийся в Лондоне, а также письма правительству Кении и Департаменту по охране диких животных. Мы старались помочь осуществлению различных планов по охране диких животных, но первоочередным делом был для нас заповедник Меру.

Однажды я давала распоряжение относительно наших коз жене Локаля. Вдруг подъехало несколько грузовиков с полицией, и один лендровер остановился возле моего лагеря — у них был приказ арестовать меня! Мое удивление не поддается описанию — совесть у меня была совершенно чиста, никакого преступления я за собой не знала. Но мне сообщили, что я дважды нарушила закон: во-первых, уклонилась от уплаты штрафа, когда меня задержали без прав на вождение автомашины; во-вторых, не явилась в суд, невзирая на повторные вызовы. Я объяснила, что полгода назад, когда мои права были признаны недействительными, я в присутствии дежурного офицера наньюкской полиции написала письмо своему официальному поверенному в Найроби с просьбой уладить дело, и добавила, что никогда не получала никакого вызова в суд. Я не хотела бросать лагерь, но мне дали понять, что меня насильно посадят в машину, если я добровольно не поеду в полицейское управление в Меру. Они обещали доставить меня обратно в тот же вечер.