Книга Честный враг - наполовину друг - Сергей Самаров

Действовать, сейчас же, здесь же, в кабинете!

План действий созрел легко. Рыхлый старший следователь опасений мне не внушал. Сложно было справиться с ментом. Поскольку действовать необходимо было быстро и точно, и не дать омоновцам в коридоре услышать звуки борьбы. Значит, нельзя позволить никому из этой парочки закричать. Но как отключить мента? Он в бронежилете, который не пробить кулаком. При этом челюсть его прикрыта забралом, и доступен только маленький участок горла. Однако я не обучен убивать пальцами. Есть специалисты, которые пальцем дюймовую доску пробивают. Я сам таких видел. Я же могу только пробить несколько досок кулаком, локтем, ногой. А пальцем не могу даже одну. И пинком между ног мента не отключишь, пока он сидит. Да и после такого удара он завизжит. Тут не только два омоновца прибегут, тут их целый взвод прискачет.

Но я другое увидел. И сразу понял, что мне следует сделать.

– Я вам могу наглядно нарисовать схему, согласно которой все ваши усилия могут принести только неприятности тому, кто пожелает командовать медиахолдингом. Не думайте, что там все так просто. Там тоже есть свои силы, которые в тени остаются. Листок бумаги, пожалуйста...

Я говорил Асхабу Гойсумовичу, говорил убедительно и чуть свысока, как дуракам объясняют. На дураков это действует впечатляюще. Я демонстрировал им свое преимущество. И они на мою удочку попались.

Абдулкадыров вытащил из ящика стола чистый лист бумаги. Я придвинулся к столу вместе со стулом, оставляя мента слева от себя.

– Карандаш, пожалуйста...

Остро отточенный карандаш торчал из пластмассового стаканчика на столе.

Старший следователь протянул мне ручку.

– Карандаш, – повторил я.

Он дал мне карандаш.

Я нарисовал в верхней части листа небольшой четырехугольник и от него провел четыре линии-луча вниз. В самом четырехугольнике написал по-английски фразу, которую можно было перевести как «гроб для дураков».

– Вот, смотрите...

Старший следователь смотрел. Мент потянулся, чтобы тоже взглянуть, и полностью открыл горло. Карандаш был у меня в правой руке. Я развернул его острием вперед и одним коротким ударом вогнал менту в сонную артерию. И сразу выдернул. Но, выдергивая, я уже разворачивал корпус и готовил левую руку. К сожалению, я занимался только карате-кекусинкай, где запрещены удары кулаком в голову. Ребра крушить – это пожалуйста. А в голову можно только ногами. Но первый быстрый удар мне следовало наносить именно рукой. Так быстрее. Да и удар рукой, как правило, бывает точнее и эффективнее удара ногой. Это одна из причин, по которой каратисты не любят связываться с боксерами, хотя вслух этого не говорят. Есть такие, что, освоив азы, пытаются, но быстро понимаю разницу.

Карандаш я вытащил, чтобы быстрее вытекала кровь, одновременно развернулся и нанес удар. Короткий и резкий прямой удар левой. Бил, как заправский левша. Впрочем, в схватках на татами приходилось бить из любой стойки. Все зависит от того, как противник тебя поставит, и как встанет сам. Удар пришелся старшему следователю в лоб. Я рассчитывал попасть в челюсть. Но он хотел заранее упасть мордой в стол. И кулак попал в лоб. Лобовая кость самая крепкая из всех костей. Даже руке стало больно. Но Асхаб Гойсумович крепостью головы не отличался, и сразу ткнулся носом в настолько стекло. Я отбросил уже ненужный карандаш и добил его размашистым ударом локтем в затылок. Этим ударом я мог три кирпича проломить. Не знаю, что стало с его затылком, но нос по стеклу расплылся, наверное, широко. Вместе с кровью.

Не знаю, услышали ли звуки ударов омоновцы за дверью. Но дверь была обита утеплителем и сохраняла звукоизоляционные свойства специально, наверное, для такого случая. Я шагнул к двери и закрыл замок изнутри. Осталось малое – выйти самому. Внимательно осмотрев оконную раму и красивую кованую решетку, к этой раме практически крепящуюся, я кивнул сам себе, отошел на шаг, готовясь ударить, но передумал, вернулся у распластанным своим жертвам, забрал у мента свои деньги, его деньги, которые могли мне понадобиться, все документы и пистолет, затем, повторив ту же операцию со старшим следователем, в дополнение прихватив проект предложенного мне для просмотра договора, я вернулся к окну. Потом, вспомнив, вернулся к менту и поднял забрало, чтобы посмотреть, что это за тип и отчего голос его мне показался знакомым. И узнал его сразу. В поезде из Москвы он ехал в соседнем купе, и большую часть дороги стоял в проходе, глядя в окно. Может быть, меня караулил. Возможно, в Москве он похитил мои перчатки, убил женщину, которой я помог нести сумку, и на место убийства подбросил перчатку. Это значило бы, что мент причастен и к взрыву на вокзале. Однако размышлять над этим времени не было, и я в третий раз шагнул к окну. Но перед началом действия передернул затвор пистолета и дослал патрон в патронник. И даже на предохранитель его поставить не забыл. Я был готов к побегу и морально, и физически.

Разбег я начал с трех шагов. Потом прыгнул и одним ударом ноги вышиб наружу всю раму вместе со стеклопакетами и решеткой. И при этом умудрился приземлиться второй ногой на сам подоконник. Я сразу оценил обстановку внизу. Опасность при приземлении представляли собой только решетки, закрывающие ямы подвальных окон. Но я не собирался прыгать так близко. Дальше был газон, за ним стоянка машин. Там четыре гражданские машины, один водитель рядом со своей машиной, и еще один милицейский «уазик», на котором меня привезли. А там водитель с автоматом. Это я хорошо помнил.

За окном была свобода, но до нее еще было необходимо добраться.

Время терять нельзя, сомневаться и опасаться поздно. Я прыгнул, удачно приземлился, сгруппировался и перекатился, чтобы смягчить эффект приземления, и по инерции вылетел на автостоянку. Стоявший у своей машины человек держал в руках ключи и смотрел на меня глазами-тарелками. Когда я показал ему пистолет, он побежал сломя голову. Я бросился к милицейской машине, распахнул дверцу, наставил на мента пистолет, а его, ухватив за плечо, вышвырнул из кабины. Мент попытался ухватиться за мой рукав, и мне пришлось его ударить. Стрелять я не стал. Он не обижал меня, и я его обижать не хотел. Проверил – автомат на правом пассажирском сиденье. Ключи от машины в замке зажигания. Можно гнать.

И я погнал...

* * *

Какими бы странными мои действия не показались, в том числе и моим преследователям, а поехал я не прочь и быстрее из города, как того требовала примитивная логика, на которую, как я считал, менты только и способны, а к себе домой. Зная, что угнанную милицейскую машину будут искать в первую очередь, а эти машины все же заметны среди других, и перекроют все въезды и выезды из города, я загнал «уазик» за забор на недалекой от моего дома стройки, привел в порядок свой костюм, хотя гулять в костюме по улицам в такую прохладную погоду, по меньшей мере, странно, спрятал за поясом за спиной пистолеты и быстрой походкой двинулся к дому.

Хорошо, что у подъезда моего дома в этот момент никого не оказалось. Слух о моих злоключениях наверняка уже распространился среди жильцов. И каждый встречный пожелал бы задать вопрос о том, что произошло. А у меня имидж вежливого и культурного человека, преподавателя, и имидж следует поддерживать. Да и смена имиджа сразу вызвала бы подозрение. Но объяснять никому и ничего не пришлось. Должно быть, люди обсуждали событие на собственных кухнях. И это правильно.