Книга Мои посмертные приключения - Юлия Вознесенская

— Ты можешь напиться и умыться, — сказал Хранитель. — Это святая вода.

— Напиться? Разве я могу пить? — удивилась я.

— Попробуй, — сказал Дед.

Я зачерпнула ладонями холодную воду и осторожно поднесла ее к губам. Сделала глоток, другой, — и сладкая прохлада разлилась по моему измученному телу. Сразу стало легко и хорошо, но слабость и легкое головокружение остались.

— Я могу пить! — обрадовалась я.

— Ты можешь и подкрепиться, — сказал Ангел и сорвал с куста, склонившегося над берегом, ветку, полную больших красных ягод. Я взяла протянутую ветвь и попробовала одну ягодку: у нее был вкус лесной земляники, а величиной и формой она напоминала крупную вишню. Это было неописуемо вкусно, но вторую ягоду я доедала уже только потому, что успела ее надкусить.

— Можно мне остальные взять с собой? — спросила я.

— Зачем? Впереди мы встретим много разных плодов и ягод, а эти пусти по воде — пусть рыбки порадуются.

Дед взял у меня ветку и пустил ее по течению. Я успела заметить стайку рыбок, бросившихся за ней. Потом я сидела у воды и отдыхала, а Дед с Хранителем о чем-то толковали между собой без слов. Я еще раньше заметила, что вслух они говорили только тогда, когда хотели, чтобы я их слышала; в другое время они общались каким-то беззвучным способом. Но я понимала, что речь все время идет обо мне, и это меня успокаивало: пускай они думают и что-нибудь придумают, а я пока подремлю немного…

Мне дали отдохнуть, но недолго. Дед сказал, что хочет отойти и помолиться один, а Хранитель поднял меня, велел еще раз умыться святой водой, посадил под кустик и принялся меня, бедную, воспитывать.

Из его слов выходило, что я всю жизнь жила неправильно и вообще никуда не гожусь.

Это звучало обидно, но с его точки зрения, наверное, правильно: в Бога я верила смутно, Иисуса Христа считала великим просветителем древности, а Церковь — организацией, долженствующей охранять традиционные моральные ценности. Ангел мой заявил, что без искренней веры и без полноценной церковной жизни, а главное — без покаяния все мои хорошие поступки и доброе сердце (это он так сказал) не могут спасти меня для вечной жизни с Богом. Притом из его слов каким-то образом выходило, что это не Бог отверг меня, а я Его! Как это я могла отвергнуть то, о чем не имела ни малейшего представления?..

— Объясни мне, почему Бог со мной жесток? Мытарства я прошла, выгляжу не хуже других. Вон сколько душ на той лестнице было куда темней меня!

— Ты светлее их только потому, что тебя просвещает мученичество твоего деда. Это особая благодать русских, но не все души достойны этого дара, а потому и не могут им спастись.

— Это что ж, выходит, нам, русским, на Небесах особая честь уготована? Православный шовинизм какой-то…

— Помнится, ты совсем не удивилась, когда тебе было сказано, что кровью твоего деда омыты грехи его предков и его потомков.

— Это я помню. Но при чем тут Россия, если речь шла о нашей семье?

— В России за последнее столетие мучеников появилось едва ли не больше, чем за всю историю гонений на христианство. Вам повезло: почти в каждом роду оказался новомученик или исповедник, их ведь тысячи было убито за веру. А над всеми российскими мучениками стоит Государь-Мученик, замученный и убитый Царь-Отец всего русского народа, за всех вас ближайший к Богу молитвенник и проситель[8]. И все они вместе окружили Божий Престол и молятся беспрерывно о спасении России. Но тут есть одна очень важная деталь: ничьи молитвы не по могут тому, кто сам не молится! А вы заняты чем угодно, только не личным спасением.

— А если бы вы с Дедом просто взяли меня на руки и подняли на самый верх, к Самому Богу, и попросили Его за меня?

— Ты бы растаяла, приблизившись к Нему, как поднесенная к огню снежинка.

— А вам с Дедом этот огонь не страшен?

— Нас Он питает и согревает, любит и просвещает.

— Так что же теперь будет со мной?

— А сейчас тебя ждет незаслуженное утешение: мы отведем тебя в райскую обитель, куда ты могла бы попасть, если бы прожила достойную жизнь. Там ты пробудешь почти неделю, ровно шесть дней, а на девятый[9]ты отправишься в уготованное тебе место в аду, где такие же, как ты, избежавшие страшно го адского огня или геенны, но не достойные Рая, ждут Страшного суда или помилования.

— Это очень плохое место? Меня там будут мучить бесы?

— Место незавидное, но власть бесов там не безгранична. Ты сможешь там молиться, если сумеешь. Но надежды не теряй: за тебя будет молиться вся Церковь.

— Дед говорил, что за нас с мамой на Земле некому молиться.

— Я сказал «вся Церковь», то есть как земная ее часть, так и небесная. Церковь одна на Земле и на Небе, понимаешь? Все нужное, чтобы помочь тебе, уже совершил и продолжает совершать Спаситель, а мы только помогаем Ему малыми нашими силами.