Книга Жесткая посадка - Михаил Кречмар

В ней не было: окон, ковров, стола, журнальных столиков, кресел и пепельницы – в ней не было просто ничего! Только стены, покрытые лёгкими бежевыми обоями, тёмно-коричневый потолок и светло-жёлтый пол, выстланный вот этими самыми циновками-аруба.

И дверь, через которую мы вошли.

Немного оглядевшись, я понял, что комната была или перестроена, или даже спроектирована специально. Была она почти квадратной по площади, ну, может, чуть больше вытянута в длину, потолок был намеренно опущен на высоту двух метров, и даже дверь из сдвижных сандаловых панелей была около полутора метров высотой, так что вы были вынуждены нагибаться, заходя внутрь.

Оказавшись внутри этого пустого параллелепипеда, сдавленного сверху коричневым потолком, я первое время стоял неподвижно, поражённый пустотой, пока не заметил в двух противоположных углах по кубическому пуфу такого же тёмно-коричневого цвета, что и потолок. Болботун Хорхой подошёл к одному из них и прикатил его в середину комнаты.

– Садитесь, пожалуйста. Обстановка у меня, как вы можете видеть, более чем спартанская, но зато ничто не отвлекает вашего внимания.

– Это здесь вы курите ваши психоделики? – усмехнулся я.

– Ну да. И здесь же занимаюсь групповым совокуплением с ученицами. Но вынужден разочаровать – ни курить, ни трахаться я вам не предложу.

– Угу. И что же мы будем делать?

– Да я даже не знаю. Разговаривать в общепринятом для людей смысле мы не можем – слишком разные виды жизненного опыта и духовной практики. Вы, наверное, о чём-то хотите меня спросить?

Надо было отдать должное мерзавцу, держал он себя так, будто живёт на свете пять веков, хотя, судя по биографии, был моложе меня на три–пять лет.

– Собственно говоря – да. Вы пришли ко мне при очень странных обстоятельствах, и мнительный человек принял бы ваши последние слова за угрозу. Я их не понял так, во-первых, потому, что не являюсь мнительным; а во-вторых – не вижу повода бояться. – Я заговорил, и вся ярость, скопившаяся во мне, вызванная этими непонятными обстоятельствами, гибелью Киры, шаманом, неожиданно улеглась и я услышал и увидел себя словно со стороны, наблюдая, как мы сидим – два разнополярных человека посреди магического кристалла.

– Помогает, да? – хмыкнул Болботун Хорхой. – Для того и пустая – чтобы помочь сосредоточиться на главном. Ну и, прежде всего, вы хотели бы спросить меня, кто убил Киру, да?

Я просто кивнул. Бессмысленность всего навалилась на меня сверху, будто этот проклятый коричневый потолок сдвинулся на метр вниз и прижал меня к полу.

– Да уж. Я говорил, и повторяю вам, что мы разговариваем на разных языках. Вы задаёте одни вопросы, а я даю другие ответы. Да что вы думаете, если бы менты могли узнать у шамана точное имя убийц и мошенников, у меня здесь не стояла бы очередь из оперов и следователей, как когда-то простые советские люди стояли в «Макдональдс»? Ну и среди ментов тоже шаманы есть сильные… Сами-то они убедили вас, что жертвой должны были стать не Кира, а вы?

– Не знаю, как они сами, но меня запутали вконец, – сказал я попросту. – Насколько я понимаю, одна из основных версий заключается в том, что нас с кем-то перепутали.

– А также, что Киру заказали вы, что вас заказал ваш компаньон или что это просто не очень успешная уловка для того, чтобы уйти от уплаты долга. Я не вижу таких глупых подробностей, Виктор, я просто наугад перечислил несколько абсурдных версий. Так вот, я не имею дела с версиями – я стараюсь рассматривать сущности. Я не знаю и не берусь объяснить, где и как вы соприкоснулись с Тьмой – но вы летите сейчас прямо на неё, точно бабочка на пламя, – да простите меня за не очень удачный парадокс. Сейчас в опасности все, кто окружает вас, ну и вы сами – в первую очередь.

– Где хоть географически находится этот человек, вы можете установить? – проговорил я, всячески задавливая свой скептицизм.

– Мы опять разговариваем с вами на разных языках, – вздохнул Болботун и махнул длинными, как у девушки, ресницами. – Вы говорите о Тьме так, будто это человек. Но одно я могу сказать определённо – вы имеете дело не с малой сущностью и даже не с эгрегором таковых. Вы столкнулись со сгустком первичного Мрака, и я не возьмусь определить его персонификацию. Именно Им искривлены ваши жизненные поля, равно как и поля ваших ближних, и Его силу я разглядел, наблюдая вас в этом глупом сборище идиотов. Я говорю правду, утверждая, что мне до сих пор не доводилось сталкиваться со столь сильной магической субстанцией.

Я молчал. Весь мой жизненный опыт восставал против утверждений Болботуна, я не верил ни одному его слову. И молчал. Замолчал и он сам, видимо, парируя мои невысказанные возражения и отвечая на язвительные уколы. На самом деле такой диалог в принципе невозможен, и люди не в состоянии найти общий язык, базируясь на разных платформах. Мы и не разговаривали. Только молчали.

– Предположим, я попробую вам поверить, – слова эти выходили из меня, как мозг из черепа, раздавливаемого тисками неизвестности. – Только предположим. И только попробую. Я, как вы заметили, человек простой, и я не хочу знать ничего о вещах, которые вы так красочно обзываете. Я просто хочу избегнуть этой напасти, но вы говорите, что сами не знаете, в чём она заключается. И всё же я хочу знать – как?

– Как? Хорошо, может быть, я дам вам совет. Именно такой, какой может дать магический человек техническому человеку. Если вы уже встали на пути такого сгустка тёмной энергии и не умеете его избежать, то встречать его надлежит в пустынном месте. При обилии сущностей в городах он может не персонифицироваться. Грубо говоря, завтра вас может разорвать возле входа в метро толпа взбесившихся антифашистов или хиппи-пацифистов – и никто с этим ничего не сможет сделать. В пустыне зло вынуждено обретать предельно конкретное обличье. А в конкретном обличье – оно одолимо…

Виктор

Подготовку экспедиции в Орхоян я принял как лекарство. Конечно, в нашем плане изначально предполагалось поехать Сержу – как несостоявшемуся лётчику и вообще человеку, которому эта идея пришла в голову. Но он отлично понимал, в каком состоянии я сегодня нахожусь, и сам предложил мне начать организацию поисков, что дало бы мне возможность на пару месяцев улететь из Москвы. Из Москвы Орхоян казался чем-то вроде полюса планеты Марс – с ним даже телефонной связи нормальной не было.

Лекарство это по-настоящему оказалось благотворным – по крайней мере, на первый взгляд. Речитативное перечисление долин, речек, горных вершин, мысов морского побережья, обитаемых и заброшенных населённых пунктов, бродов и урочищ действовали успокоительно. Слепагай, Янранай, Джугджур, Орохалинджа, Угликан, Орхоян, монтажный пункт Гнилая Лошадь и протока Бычье Куйло – все эти названия обозначали детали планеты, которые, словно живые существа, имели собственные судьбы, порой более длинные, чем судьба всего человечества.

Прочитал я и ещё кое-что о местах, куда мне предстояло отправиться в самом ближайшем будущем. С интересом узнал я, что места там нельзя назвать ни тайгой, ни тундрой, а принято именовать мудрёным термином «тундролесье» – то есть по сути тундра, но вдоль рек и по низинам поросшая деревьями. Причём, если верить книжкам, пород этих деревьев было всего три – лиственница, тополь и какая-то таинственная ива-кореянка – чозения.