Книга Спасенный любовью - Дженнифер Эшли

— Ну… ты сказала, что из-за фотографий. И еще потому, что нуждалась в заработке.

— Я могла бы найти работу машинистки и в Абердине. Для этого не нужно было ехать через всю страну в Лондон.

Харт прислонился лбом к ее лбу.

— Не делай этого со мной, Эл. Не дразни меня, пожалуйста.

— У меня нет намерений тебя дразнить, но мне кажется…

— Ты недооцениваешь меня, — перебил Харт. — Поверь, я очень опасный человек. И я всегда получаю то, чего хочу.

Элинор сделала большие глаза.

— Неужели? А ты разве не хотел леди Мерчисон?

— Она гарпия. А с вином ты перестаралась…

— Мне было неприятно смотреть, как она тебя лапает.

Харт криво усмехнулся.

— А мне очень приятно, что тебе это не понравилось. Но почему, Эл? Может, сама на меня претендуешь?

Она стиснула его ягодицы.

— Похоже, ты не имеешь ничего против, а?

— Конечно, не имею. И никогда не имел. — Он поцеловал ее в губы. — Поверь, мне Элинор.

Элинор промолчала. Конечно, она прекрасно знала, что Харт Маккензи умел дразнить и насмехаться, но то, что было между ними в прошлом… Что ж, почему бы и нет? Если она сейчас попросит, проводит ли он ее в спальню на верхнем этаже, останется ли с ней на оставшуюся часть ночи, чтобы вспомнить прошлое?

Тут Харт вдруг приподнял ее, оторвав от пола, и усадил на перила лестничной площадки. Ахнув, Элинор ощутила спиной пустоту пространства. Но сильные руки Харта крепко ее держали. Он придвинулся к ней вплотную, заставив раздвинуть ноги, и тихо произнес:

— Ты возвращаешь меня в прошлое, Эл.

— А разве это плохо? — Голос ее дрожал.

— Да, плохо. Ведь я должен добиться успеха, должен сосредоточиться на цели и добиться своего, чего бы мне это ни стоило, а ты… — Он коснулся губами ее губ. — Ты мешаешь мне, Эл. Мешала раньше, мешаешь и теперь. Мне следовало бы отправить тебя в бальный зал к гостям — долой с моих глаз, но мне почему-то хочется лишь одного… Хочется сосчитать твои веснушки. И целовать, целовать, целовать…

Харт поцеловал ее в щеку, потом еще раз и еще. Он выполнял обещанное — целовал веснушки. Элинор же слегка откинулась назад, зная, что он не позволит ей упасть. Она чувствовала, как в ней разгорается пламя страсти. Что ж, Харт всегда умел воспламенить ее, и она знала, что позволит ему сделать с ней все, что он пожелает. А беспокоиться о последствиях она будет потом, когда придет время беспокоиться.

Он снова прижался губами к ее губам, а она, обвивая руками его шею, целовала его в ответ. Когда же Элинор обхватила ногами его бедра, Харт, чуть отстранившись, заглянул ей в глаза и с улыбкой прошептал:

— Вот она, моя испорченная девочка. Я никогда не забывал тебя, Эл. Никогда.

Она действительно ощущала себя испорченной — но что же из того? Ведь они — взрослые люди, разве нет? Вдовец и старая дева, уже вышедшая из того возраста, когда подобное поведение могло бы считаться скандальным. Да и что дурного в том, что они целуются на лестнице?..

Впрочем, все это было не так уж безобидно; Элинор хорошо это сознавала, однако все крепче прижималась к Харту.

— Маккензи?.. — раздался вдруг чей-то голос.

Элинор вздрогнула от неожиданности. А Харт, чуть отстранившись от нее, повернул голову и с невозмутимым видом произнес:

— Флеминг, в чем дело?

— Тысяча извинений, что помешал, — донесся ответ. — Но ты же знаешь, я всегда появляюсь несвоевременно…

И тут Элинор узнала голос говорившего. Это был Дэвид Флеминг, старый приятель и один из политических сторонников Харта. Когда Харт только начал ухаживать за ней, Дэвид тоже признался ей в любви. Но, к его чести, он никогда не пытался помешать ухаживаниям друга или отбить у него девушку. Когда же Элинор расторгла помолвку, он примчался в Гленарден и попросил Элинор выйти за него замуж. Она ответила вежливым, но твердым отказом. Однако ей нравился Дэвид, и она сохранила с ним дружеские отношения. К сожалению, он пристрастился к спиртному и азартным играм — что выходило за рамки приличий, — и только любовь к политическим играм удерживала его от окончательного падения. И все же Элинор опасалась, что это рано или поздно с ним случится, если политика вдруг утратит для него привлекательность.

— Видишь ли, Маккензи, — протянул Флеминг, — у меня в экипаже сидит Нили. Я сделал все, что мог, но мне нужна твоя помощь, чтобы привести его в дом. Или попросить его заехать в другой раз?

В следующее мгновение Харт преобразился — теперь он снова стал сдержанным, деловитым и бесстрастным политиком.

— Нет-нет, — ответил он, — я сейчас спущусь.

Дэвид приблизился к ним и вдруг воскликнул:

— Боже правый, да это же Элинор!

Харт снял ее с перил, и она, подхватив с пола шаль, проговорила:

— Я прекрасно знаю, кто я такая, мистер Флеминг.

Дэвид прислонился к перилам и, вынув из кармана серебряную флягу, сделал несколько глотков.

— Хочешь, чтобы я как следует отделал его за тебя, Эл? Но только после того, разумеется, как мы приведем Нили. А вот потом…

— Нет нужды, — перебила Элинор. — Все в порядке, Дэвид.

Флеминг поморщился и проворчал:

— Терпеть его не могу. — Он указал фляжкой на Харта. — И в то же время не могу без него. Он нужен мне, а я нужен ему, так что с его убийством придется повременить.

— Ты уже это говорил, — ответила Элинор.

Спускаясь вниз, она не смотрела на Харта, однако чувствовала за спиной жар его тела. Дэвид спрятал свою флягу, взял Элинор под локоть, когда она спустилась к последнему пролету, и галантно помог ей преодолеть последние ступеньки.

— Честное слово, Эл, — сказал он, — если тебе нужна защита от него, только скажи.

Элинор резко высвободила руку.

— Не беспокойтесь за меня, мистер Флеминг, — ответила она, сверкнув улыбкой. — Я вполне самостоятельная женщина. И всегда была самостоятельной.

— Как будто я этого не знаю… — Дэвид вздохнул и поднес к губам ее руку.

Улыбнувшись ему еще раз, Элинор поспешила в бальный зал. На Харта она ни разу не оглянулась, однако чувствовала на себе его взгляд, чувствовала в этом взгляде злость и надеялась, что он выместит ее на бедном мистере Флеминге.

Экипаж Дэвида Флеминга был такой же щеголеватый, как и он сам, так что чопорный мистер Нили, холостяк со спартанскими привычками, выглядел в нем совершенно неуместно; прямой как палка, он сидел, положив шляпу на свои костлявые колени.

— Прошу простить мне эту карету, — сказал Флеминг, сидевший напротив Нили. — Мой отец при всей своей скаредности обожал роскошь, и я унаследовал его привычки.