Книга Александр Македонский. Пределы мира - Валерио Массимо Манфреди

Он продолжал ласкать и целовать ее, а она разделась сама и раздела его, забыв о былой сдержанности. Жадно целуя его в губы и в грудь, она повалила его, голого, на ковер, покрывая страстными поцелуями. Александр подмял ее под себя и яростно овладел ею, словно наслаждался ее телом и ее любовью в последний раз. Он видел, как горят ее глаза, как ее лицо искажается все сильнее и мучительнее, ощущал, как ее руки и ногти впиваются ему в плечи и спину, и, наконец, услышал ее восторженный крик, вызванный безмерным, ничем не стесненным наслаждением, какое только боги могут послать смертным.

Александр откинулся навзничь на мягкий ковер, а она продолжала целовать его и ласкать, самозабвенно и неистово. Он отвечал на ее поцелуи, а потом, с последней лаской, оторвался от нее и встал.

— Спи со мной, прошу тебя, — сказала ему Барсина.

— Не могу. Завтра перед наивысшим испытанием мои люди должны увидеть меня в одиночестве. Часовые, вышедшие в последнюю стражу, должны знать, что ночью охраняли одиночество своего царя. Прощай, Барсина. Если мне суждено погибнуть в бою, не оплакивай меня: это честь — пасть на поле боя, избежав долгой старости и постепенного телесного и умственного упадка. Если я умру, возвращайся к своему народу и своим сыновьям и живи безмятежно своей жизнью, вспоминая, что тебя любили, любили так, как ни одну другую женщину в мире.

Барсина поцеловала его в последний раз, прежде чем он исчез за порогом. Ей не хватило мужества сказать ему, что она ждет от него ребенка.

ГЛАВА 13

Его разбудил Парменион, вошедший в царский шатер:

— Государь, пора.

Полководец был в боевых доспехах, и Александр смотрел на него с неизменным восхищением: в столь преклонные лета старый воин был прям и крепок, как дуб. Царь встал и, как был голый, проглотил уже приготовленную Лептиной «чашу Нестора». Пока двое слуг одевали его и облачали в доспехи, третий принес щит и великолепный шлем в форме львиной головы с разинутой пастью.

— Парменион, — начал Александр, — этот день будет полон неопределенности, особенно в отношении того, что произойдет на левом фланге. Поэтому я решил доверить командование этим краем нашего строя тебе. А Черный поведет правый фланг. Мы двинемся вперед, прижав оба крыла, как бросающийся на добычу сокол. Будем идти, пока враги не решат остановить нас, бросив навстречу свой правый фланг. Тогда я возглавлю атаку и расколю пополам их наступление по фронту. Но пока я в центре буду противостоять вражеским головным частям, ты слева столкнешься с их флангом. Я знаю, что ты выстоишь и ни в коем случае не отступишь.

— Не отступлю, государь.

Александр покачал головой.

— Ты всегда держишься так строго, а ведь когда-то сажал меня к себе на колени…

Парменион кивнул и заговорил чуть иначе:

— Я не отступлю, мой мальчик, пока могу дышать. Да помогут нам боги.

Выйдя из шатра, царь увидел, что посреди лагеря Аристандр заколол жертву и сжигает ее. Дым стелился по земле, как длинная змея, и с трудом находил путь к небу.

— Что говорят твои гадания, ясновидец? Аристандр обернулся к царю характерным движением, страшно напомнившим Александру его отца Филиппа, и проговорил:

— Это будет самый тяжелый день в твоей жизни, Александр, но ты победишь.

— Да пожелают боги, чтобы твои слова оказались правдой, — отозвался Александр и взял поводья Букефала, которого подвели к нему из стойла.

Лагерь бурлил деятельностью: повсюду раздавались сухие команды, отряды конницы занимали позиции, пехотинцы выстраивались в маршевую колонну. Александр вскочил на коня и, пришпорив его, подскакал к голове «Острия». К царю подъехал Гефестион. Позади него занял место Леоннат в железных доспехах с огромным топором в руке, а рядом с ним Птолемей. У них за спиной — Лисимах, Селевк и Филот. Царские друзья шли впереди прочих конных частей гетайров. Впереди всех на левом фланге бежали пешие фракийцы и агриане, за ними слева следовали фаланги и штурмовой отряд, их вели командиры — Кен, Пердикка, Мелеагр, Симмий и Полисперхон. Замыкающий построение Кратер командовал фессалийцами. Справа уже расположились в походном порядке восемь соединений греческих союзников, а за ними тянулся длинный хвост пехоты из фракийцев и трибаллов, который заканчивался у царских шатров и обоза.

Царь поднял руку, и трубачи протрубили сигнал выступления. «Острие» двинулось шагом вслед за Александром, который повел его к передней границе лагеря. Послышался звук боевых рогов, и показалось необозримое, простертое бесконечным фронтом войско Великого Царя. Впереди несли сотни значков и знамен, и сквозь поднятые шагами облака пыли на солнце искрилось металлическое оружие, металлические блики вспыхивали, как молнии в грозовой туче.

Леоннат обвел взглядом персидский строй, протянувшийся от одного края равнины до другого, и сквозь зубы прошептал:

— Великий Зевс!

Но царь не выказывал ни малейших признаков восхищения этим грандиозным зрелищем. Он просто продолжал шагом ехать вперед, держа у груди поводья Букефала, который, изогнув мощную лоснящуюся шею, храпел и кусал удила.

Вслед за ним отряд за отрядом, под ритмичный звук барабанов, под грохот тяжелой поступи воинов и возбужденного конского топота, начало вытягиваться все войско. Слева открылось обширное ровное пространство, отделявшее македонян от персидского фронта, который надвигался неодолимо, и Александр начал заворачивать направо, к более пересеченной местности.

Но противник вскоре заметил это. Снова раздался мрачный и протяжный звук рогов, и весь левый фланг персов, скифская и бактрийская конница, начали охватывающий маневр. Александр подал сигнал, и конные агрианские лучники поскакали навстречу вражеским всадникам, выпуская плотные рои стрел. За ними устремились гетайры, чтобы сдержать врага, а царь, словно бы охваченный нечеловеческим спокойствием, продолжал ступать во главе «Острия». Только бывшие совсем рядом с Александром могли заметить нервное моргание его глаз и стекающие по вискам струйки пота.

Пришпорив коней, гетайры помчались в атаку и в короткое время преодолели пространство, отделявшее их от яростного вала азиатской конницы. Столкновение было страшным: сотни коней покатились по земле, сотни всадников с обеих сторон упали на землю в гущу тел и вскоре, несмотря на раны и ушибы, схватились друг с другом меж копыт коней, в удушающей пыли, среди ржания и воя. Густая пыль почти полностью накрыла сражение, так что невозможно было различить, что происходит и каков исход первого столкновения. Тем временем агриане, израсходовав стрелы, извлекли из ножен большие ножи и бросились в свалку, влекомые варварским бешенством. Они вступили в дикую рукопашную схватку с вражескими всадниками, которые, как призраки, носились в густой мгле.

В это время слева донеслись настойчивые звуки трубы, и Леоннат тронул Александра за плечо:

— Небесные боги! Смотри! Колесницы, колесницы с косами!

Но царь ничего не ответил.