Книга Возвращение Крестного отца - Марк Вайнгартнер

— Зовите меня просто Ник.

— Ловкий парнишка из Кливленда, — продолжал Форленца. — Когда-то мы звали его Эйс. Сейчас он живет в Нью-Йорке. Мой крестник, чем я очень горжусь.

— Можно сказать, что мы уже знакомы, — заявил Фалконе.

— Ну, Фрэнк, позволь старику похвалиться крестником.

— Конечно-конечно, — пожал плечами дон Лос-Анджелеса.

— Джентльмены, — начал Джерачи, — дон Корлеоне посылает вам свой привет.

Форленца показал телохранителям на Джерачи.

— Парни, за работу.

Ника обыскали уже в который раз за день. «Ну, еще пару раз, и Форленца успокоится», — подумал он. На этот раз искали с особой дотошностью — под рубашкой, даже пояс трусов прощупали в поисках записывающих устройств. Закончив обыск, телохранители кивнули дону Винсенту. Через минуту официанты в белых париках принесли огромное хрустальное блюдо с biscotti all'uovo[6], клубнику со сливками, апельсины и чашки с дымящимся капуччино. Поставив на стол возле дона Форленца серебряный колокольчик, они удалились.

— Это тоже родственники, — ухмыльнулся Форленца, потягивая капуччино. — Прежде чем приступим к еде, хочу, чтобы вы уяснили: это я решил пригласить представителя дона Корлеоне.

Джерачи этому не верил, хотя и опровергнуть сказанное не мог.

— Простите, дон Винсент, и ты, как бишь тебя… Джерачи! Не обижайтесь, но я до сих пор не могу привыкнуть, что этого маленького pezzonovante Майкла все называют доном Корлеоне, — не выдержал Фрэнк.

Клан Фалконе имел связи с семьей Барзини и когда-то с Билли Гоффом, которого, по слухам, тоже убили Корлеоне.

— Фрэнк, пожалуйста, — заметил другу Молинари, — не надо лезть на рожон.

Форленца пригласил их к столу. Нардуччи устроился в кожаном кресле неподалеку, а телохранители — на низком диванчике у дальней стены. Медсестра поспешно вышла из зала.

Фалконе присвистнул:

— Обожаю баб в белой форме! Одень в белый халат любую уродину, и я тут же задеру ей юбку и задам по первое число! В больницах мой дружок стоит до тех пор, пока мне не сделают кровопускание!

— Фрэнк! — укоризненно проговорил Молинари.

— А что? Тони, дружище, с каких пор ты не понимаешь шуток?

Форленца расспросил Фалконе и Молинари о свадьбе дочери Джо Залукки и сына Питера Клеменца. Клеменца-младший под прикрытием отца строил торговые центры в Детройте. Фалконе еще долго не мог успокоиться и расспрашивал Ника, как кливлендский парень попал в семью Корлеоне. Джерачи рассказал, как оказался в Нью-Йорке с женой и малолетними детьми, а его крестный сделал пару звонков нужным людям. Фалконе презрительно скривился. Пришла пора ужинать. Форленца выпил воды и позвонил в колокольчик.

— Sangu sciura sangu, — проговорил он. — Кровь за кровь. На Сицилии эту традицию забыли. Из-за бесчисленных вендетт там поубивали почти всех мужчин! Америка — совсем другое дело. Мы процветаем как никогда раньше. У нас есть деньги, власть, уверенность в завтрашнем дне. Мы занимаемся законным бизнесом на Кубе, а представители присутствующих здесь семей — и в Неваде. Прибыль, которую мы получаем, может быть ограничена лишь скудным воображением обывателей и, — он поднял указательный палец, — и тем, что мы почти забыли о вендетте.

Форленца воздел глаза к лепному потолку и заговорил на сицилийском диалекте, который Джерачи едва понимал.

— Возможно, среди вас есть человек, которому известно, кто стоит за нью-йоркскими убийствами. — Еврей по очереди оглядел Джерачи, Фалконе и Молинари, а затем уткнулся в чашку с капуччино. — Убит Эмилио Барзини, великий человек и мой старый друг. Филипп Татталья мертв. — Форленца остановился, чтобы съесть тонкое biscotti, словно молча отдавая дань уважения слабому, подверженному порокам Татталья. — Убит Тессио, самый старый и мудрый caporegime Майкла Корлеоне. Убит зять дона Корлеоне, отец его крестника. Убиты еще пять amici nostri[7]. Что же случилось? Может, кто-нибудь из вас знает? Лично я — нет! Мои информаторы сообщают, что Барзини и Татталья решили уничтожить Корлеоне, но те оказались проворнее. Может быть! Другие говорят, что Майкл Корлеоне убил Барзини и Татталья, чтобы те не мешали перемещению бизнеса на Запад. Вполне вероятно. А может, это месть за убийства старших сыновей Вито Корлеоне и Филиппа Татталья семилетней давности? А что? В таких делах семь лет не срок. Или, — он взял еще одно печенье и неторопливо разжевал, — кто знает, возможно, решив захватить контроль над Нью-Йорком, в тайный заговор вступили дон Кунео и дон Страччи? Ведь у них всегда было куда меньше власти, чем у Татталья и Корлеоне. Что-то они подозрительно быстро согласились на перемирие! Именно эту версию журналисты считают самой вероятной и навязывают глупым обывателям.

Молинари и Фалконе понимающе закивали. Газетчики пишут то, за что им платят. Страччи хозяйничал в Нью-Джерси, а Кунео — на севере штата Нью-Йорк (и владел крупнейшим молокозаводом страны, за что его и прозвали Молочник Лео). Ни у кого из них не поднялась бы рука на три гораздо более могущественных семьи города.

— А может, их всех убили Корлеоне! — сказал по-английски Фалконе.

Джерачи представлял, как он удивится, если узнает, что его дурацкая гипербола соответствует действительности.

— Даже своих друзей и родственников? — возразил Молинари. Как бы Энтони Молинари ни уважал Вито Корлеоне, по всему выходило, что он слабо представляет, что творится в Нью-Йорке. — Да ты что, Фрэнк!

— Ну, не знаю, — пожал плечами Фалконе. — Как и дон Винсент, я не понимаю, что случилось. А люди болтают разное. Я, например, сам слышал, как дон Вито, мир его праху, клялся, что не станет мстить за смерть сына… как бишь его?

— Сантино, — подсказал Джерачи.

— Да что ты говоришь?! — воскликнул Фалконе и поднял чашку с капуччино, будто чокаясь с Ником. — Спасибо, О'Мэлли! Да, Сантино! Так вот, на Собрании старик поклялся, что не станет ни мстить, ни искать виновных. Тогда мы все поверили, что он говорит от имени семьи Корлеоне. А теперь ясно, что старик просто пыль в глаза пускал. Он не хотел этим заниматься лично, вот и все! Тут же отошел отдел, а когда благополучно умер, Майкл отомстил за братца.

— Простите, — вмешался Джерачи, — но дон Вито никогда не пускал пыль в глаза. Все было именно так, как он сказал.

— Дон Винсент! — нарочито громко позвал Фалконе. — Почему из всех нью-йоркских семей здесь представлены только Корлеоне? Почему я должен сидеть за одним столом с каким-то молокососом-soldato? Даже ваш consigliere и тот сидит отдельно!

— Ну, это же не переговоры, а просто дружеская беседа, верно? — постарался разрядить обстановку Молинари. — Если погода исправится, дон Форленца одолжит нам клюшки и мы сыграем в гольф!