Книга Пять похищенных монахов - Юрий Коваль

Часть третья. Воскресенье

Утро Похитителя

Милиционер, летящий на мотоцикле, догнал Похитителя, ударил колесом по пяткам, сшиб, как голубя, на лету.

«Проснись!» – отчаянно закричал Похититель, рухнул на землю и, наконец, проснулся.

Он лежал на полу в своей квартире. Телевизоры на тонких ножках стояли над ним, в садке хлопали крыльями монахи.

– Дракончик! – вздрогнул Похититель.

Раздался звонок в дверь – и Похититель вздрогнул вторично. Это ему не понравилось. Собрав волю в кулак, он мысленно приказал себе больше не вздрагивать, отворил дверь и все-таки, не удержавшись, снова вздрогнул.

За дверью стоял человек, с ног до головы забрызганный грязью, из карманов кожаного его пальто торчала серая солома.

– Монька? – сказал Похититель. – Ты?

– Не узнал, что ли? – ворчливо ответил Моня Кожаный, вытирая пот со лба. – Я к тебе от самого Карманова пешкодралил. Капитан Болдырев всех накрыл. И Сопеля попал, и Цыпочка.

– А Барабан?

– И Барабан погорел.

– А хвоста ты за собой не привел?

– Ты что! Я след посыпал тайнинской смесью.

– Чем?

– Тайнинской смесью, не слыхал, что ли? В Тайнинке один старикан изобрел. Порошок против ищеек. Махорка, перец, толченый чеснок да еще коровяк – медвежье ухо. У собаки не то что чутье пропадает – нос начисто отваливается. Я тебе с полстакана отсыплю, сам попробуешь.

Кожаный достал из кармана крокодилий портсигар, высыпал на ладонь немного бурого порошка. Похититель хотел было понюхать, но глаза его сразу превратились в недозрелые черешни, а нос подпрыгнул и принялся плясать, отчаянно чихая.

Кожаный тем временем оглядывал квартиру.

– Все пустяками занимаешься? – сказал он, когда Похититель отчихался.

– Как то есть?

– На ящики переключился?

– Какие ящики? – не понял Похититель. Он сегодня с самого утра неважно соображал, да и тайнинская смесь его ошеломила.

– Вот эти, с дыркой.

– Голуби устарели, а телевизоры – современные штуки.

– Чепуха, – недовольно сказал Кожаный. – Детские игрушки. А ты взрослый человек, тридцать семь стукнуло. Пора подумать о чем-нибудь серьезном.

– Чем же телевизоры несерьезное дело?

– А чего в них серьезного? Ящики для огурцов.

– Ну все-таки четыре программы, передачи разные.

– Смотреть не на что, – сказал Моня и так раздраженно махнул рукой, что Похититель переменил тему разговора.

– А я вот в Карманов собрался, – сказал он. – Голубей надо загнать.

– Не монахов ли?

– А ты откуда знаешь?

– Вчера у нас на рынке два червяка монахов искали, я было подумал, что они из нашей конторы.

– Один – переросток, а другой с космами?

– Точно.

– Похожи на моих клиентов. Значит, вчера они были в Карманове, а сегодня на Птичий пойдут. Что ж, самое время ехать в Карманов.

– Валяй, а я пока у тебя останусь. Помыться надо.

– Ничего не выйдет, – сказал Похититель. – Воду отключили.

– Как же так?

– У нас это часто бывает. Все чего-то ремонтируют. Да ты в баню иди. Воронцовские выходные. Иди в Тетеринские.

– Ладно врать-то, – сказал Моня, пристально взглянув на Похитителя. – Связываться со мной не хочешь. Боишься.

– Да чего мне бояться! – возмутился Похититель. – Отключили воду – и все дела.

Моня подошел к водопроводному крану и открыл его. Медный кран забулькал, как тетерев, выдавив ржавую каплю.

– Мда, – сказал Моня, завинтил кран и, хлопнув Похитителя по плечу, пошел к выходу.

Закрывши за ним дверь, Похититель облегченно вздохнул. Связываться с Кожаным Похититель действительно никак не хотел. Моня Кожаный был опасный человек, а с опасными людьми Похититель сроду не связывался.

«Зачем я буду связываться с опасными, – рассуждал он. – Я уж лучше с неопасными свяжусь. Но, честно сказать, и с неопасными связываться порой опасно. Сегодня он неопасный, а завтра такой опасный станет – только держись. Лучше вообще ни с кем не связываться».

Сквозь занавеску Похититель внимательно смотрел, как Моня выходит из подъезда, переходит улицу, садится в трамвай.

«Не привел ли Кожаный хвоста?» – думал Похититель.

След на асфальте

Вяло, лениво подымался Крендель в это воскресное утро. Спешить ему никуда не хотелось, да и спешить-то было некуда. Нам явно некуда было спешить.

– А чего нам спешить, – сказал Крендель. – Нам спешить некуда.

Я промолчал, и Крендель посмотрел на меня удивленно: дескать, а ты что скажешь? Но мне и говорить ничего не хотелось, я вынул из кармана табличку, на которой печатными буквами было написано:

ЕЩЕ БЫ.

– Как это некуда спешить? – крикнула из кухни бабушка Волк. – Вчера весь день проболтались неведомо где, а приборку кто будет делать? Нет уж, сегодня я выходная, делайте приборку, а я пойду во двор сидеть.

– Какую приборку, бабушка? – ответил Крендель. – Все прибрано.

– Такую. Полы надо мыть. Хватит тебе, Крендель, болтаться, все – монахи, монахи. Ребенка только портишь. Мойте полы.

Крендель вздохнул, взял ведро, мне дал тряпку, и, наверно, только через час мы кончили мыть полы, вышли во двор и стали под американским кленом, под которым давно уж сидела на лавочке бабушка Волк.

– Какие-то рожи, – говорила она. – Все время ходят какие-то рожи. Позавчера голубей украли, сегодня, гляди, до ценностей доберутся. До фамильного серебра.

– Какие рожи? – крикнул с третьего этажа дядя Сюва. – Про каких рож вы говорите, бабушка?

– Про тех, которые к нам во двор ходят. Чего им здесь надо? Кто их звал?

– Не знаю, сказал дядя Сюва. – Я никаких рож не видал.

– А я видала, – сказала Райка. – Это все небось к тому Жильцу ходят. Жалко, что не о убрал голубей, а то мы бы его живо отсюда выперли.

– Да ладно вам, – сказал дядя Сюва. – Ну, зашел человек в гости, хочется же людям культурно отдохнуть.

– Знаю я эту культуру, – сказала из окна Райка.

А бабушка Волк добавила:

– Я бы к нам во двор по пропускам пускала.

– А Жилец-то этот, – продолжала Райка, – дурак дураком. Перышки собирает. Верно Крендель говорит: надо из них подушку сделать.

– Да чего ты к Жильцу привязалась? – сказала бабушка Волк. – Паковалась бы лучше. Не сегодня-завтра дом снесут.