Книга Не тяни леопарда за хвост - Элизабет Питерс

Профессор усеял гостиную обрывками газеты, исполнил на останках творения мисс Минтон ритуальный танец, после чего пришел в себя, и мы смогли спокойно обсудить планы на лето. Уолтер и Эвелина настаивали на том, что двери этого дома для нас открыты, пока я не приняла их гостеприимное предложение. У Эмерсона вытянулось лицо. Я было собралась пнуть его тихонько под столом, но он, наученный горьким опытом, вовремя убрал ногу. К счастью, намек оказался излишним. Доброта моего мужа — качество, о котором мало кто догадывается, — победила приступ желчного недовольства, и Эмерсон вслед за мной рассыпался в благодарностях.

По правде говоря, лондонский дом младших Эмерсонов — не самое удобное жилище для людей со скромными запросами, предпочитающих домашний уют парадной вычурности. «Распроклятые катакомбы», как обозвал Эмерсон этот роскошный особняк, смахивают больше на музей, чем на жилье для нормальных людей из плоти и крови. На пятьдесят с лишним комнат здесь слишком мало окон, а потому не хватает ни света, ни воздуха. Один из самых древних особняков на площади, Шалфонт-хаус был построен в начале восемнадцатого столетия, но дедушка Эвелины в шестидесятые годы уже нашего века реконструировал его в попытке, надо заметить тщетной, угнаться за Ротшильдами. Парадную лестницу скопировали с лестницы в одном из пышных римских палаццо, бальный зал обязан своей вычурностью Версальскому дворцу, на арочный потолок и стены в бильярдной ушли целые мили японской шелковой драпировки. Но по крайней мере в одном нынешние владельцы и гости особняка точно могут быть благодарны мистеру Ротшильду. При каждой спальне есть ванная комната.

* * *

На экскурсию в Британский музей нас пригласил Уолтер. Если бы эта идея принадлежала мне, Эмерсон принял бы ее в штыки; Уолтеру же досталась только парочка по-братски добродушных шпилек.

— Надеюсь, ты не собираешься потчевать нас зрелищем злокозненной мумии, Уолтер? Подобного рода сенсации нас не увлекают.

Уолтер скосил глаза на жену. Эвелина примолкла, улыбаясь каким-то своим мыслям.

— Ну что ты, мой дорогой Рэдклифф, мне такое и в голову не приходило. Хотя... любопытство, признаться, гложет. Что поделать, не хватает твоей рассудительности и научного подхода к жизни.

— Вот еще! — расцвел Эмерсон.

— Мне действительно нужно побывать в музее, — объяснил младший брат. — Хочу взглянуть на один занятный папирус. Помнишь, я работал над письменами, найденными в Лейдене? Там встречаются некоторые необычные обороты; хотелось бы сравнить их с текстом из музейного папируса.

— Что ж. В таком случае буду рад составить тебе компанию, — отозвался Эмерсон. — Заодно покажусь идиоту Баджу и справлюсь, не отдал ли он еще кому-нибудь мой кабинет. Кабинет! — презрительно фыркнул профессор. — Слишком большая честь для коробки без окон, куда с трудом втиснули конторку и две книжные этажерки. Пибоди! Надеюсь, ты с нами?

— Надеешься? Не смеши меня, Эмерсон. Разумеется, я с вами. Хотелось бы убедиться, что мистер Бадж перебил не всю утварь, которую мы привезли для музея из прошлой экспедиции.

— Ты несправедлива к нашему хранителю, Пибоди. Наверняка он еще и не прикасался к контейнерам с экспонатами. Так небось и пылятся в кладовой. Поразительно... Зависть этого, с позволения сказать, ученого к собратьям по науке — имен, заметь, я не называл, Пибоди! — выходит за всякие рамки.

Эвелина последовала моему совету и от экскурсии в музей отказалась, пообещав хоть ненадолго прилечь. Но, зная ее слабость к детям, Рамсеса я все-таки решила взять с собой. И мне спокойнее, и шансы на отдых Эвелины стократно увеличатся.

Рамсес был в восторге. Я поняла это не по его лицу, как всегда бесстрастному, а по длиннейшей речи, которую он немедленно произнес, обстоятельно изложив все свои эмоции.

Директора в кабинете не было.

— Эй, Бадж! — Эмерсон затарабанил по двери. — Дьявольщина! Ты куда запропастился? Бадж!!!

Он бушевал до тех пор, пока из-за соседней двери не выскочил на грохот джентльмен в костюме клерка. Накануне туман, темнота и просторное одеяние не позволили мне как следует рассмотреть злосчастного спутника мисс Минтон, но сегодня я узнала его по очкам в тонкой золотой оправе и застенчиво-нерешительным манерам. В свете дня он оказался худощавым юношей среднего роста с длинным лицом и мечтательными светло-карими глазами.

Мистер Уилсон приветствовал нас довольно скованно (молодые люди нередко так мило тушуются!), но Эмерсон быстро нашел с ним общий язык. Одно медвежье профессорское рукопожатие, полновесный хлопок по плечу, несколько грубоватых шуток по поводу египетских жрецов, репортеров в юбках, любительниц приключений — и вот уже стеснения как не бывало, а юноша цветет счастливым румянцем.

— Примите мои извинения, профессор. Со стороны мисс Минтон...

— С какой это стати вы извиняетесь? За действия мисс Минтон вы не в ответе! А хотелось бы? Признавайтесь, Уилсон, не прочь взять такую ответственность? Похвально, похвально. Славная девушка... э-э... отважная...

Пунцовая волна от щек мистера Уилсона разлилась по лбу и шее. Он судорожно поправил очки.

— Вы не так поняли, профессор. Мое уважение к мисс Минтон... мое восхищение... безграничны... Но я никогда не...

— Угу, угу. — Профессор потерял интерес к теме. — А Бадж, значит, играет в прятки? Отлично. Не придется тратить на него время. Через неделю я вернусь в Лондон, Уилбур... э-э... Уилсон. Будьте добры к моему приезду приготовить кабинет. Тот, что в конце коридора с северной стороны. Договорились?

— Да, но... Этот кабинет отдали... — Юноша поперхнулся. — Слушаюсь, профессор. Будет сделано.

Эмерсон с Уолтером отправились изучать папирус, а я, несмотря на бурный протест Рамсеса, повела его в зал древних книг и манускриптов.

— Знаю, Рамсес, знаю. Кроме египетской истории тебя ничто не интересует. Это наша с папой вина. Образованный человек должен быть образован всесторонне. Раз уж подвернулся такой случай, грех им не воспользоваться.

Рамсес для своего возраста маловат ростом — дотянуться до витрин с экспонатами он может только на цыпочках, да и то с трудом. А посмотреть в Британском музее есть на что. Первое издание пьес Шекспира, гутенберговская Библия, англосаксонские летописи, автографы английских венценосных особ (у витрины с автографами я вкратце изложила Рамсесу историю Англии), корабельный журнал «Виктории», флагмана ее величества, заполненный рукой доблестного адмирала Нельсона. К глубочайшему своему стыду должна признаться, что Рамсес впервые услышал о доблестном адмирале Нельсоне! После моей сжатой, но насыщенной лекции о битве при Трафальгаре Рамсес пожаловался на усталость и боль в шее.

— Крайне затруднительно, мамочка, усваивать хронологию исторических событий, если приходится все время задирать голову.

— Согласна, Рамсес. Пожалуй, на сегодня довольно.

— Ты не будешь возражать против посещения Египетской галереи, мамочка? Учитывая мой интерес...