Книга Обнесенные «Ветром» - Андрей Кивинов

– Дай закурить, комсомолец. Я ведь взносы аккуратно платил, договоримся.

Воронцов, как показалось Кивинову, вздохнул с облегчением. Он вставил ему в зубы сигарету и чиркнул зажигалкой.

«О, гад, зажигалочку мою французскую зажилил. Да нет, у меня девчонка по пояс голая, а эта уже вся. Зажигалочка? А откуда он узнал, что я в „Иве“ был? Как откуда – от Балдинга, наверно. Но ведь Балдинг с ним не мог встретиться, его Ветров в тот же день пришил. Позвонил? Не-е-ет. Балдинг сам сначала хотел узнать, почему я Аяврика разыскиваю. У них же уровни. Зажигалочка. Ха-ха, Виктор Андреевич, неужели вы на следующем уровне? Стоп. А сколько же там букв? В коде. Девять. А тут? Ну, считай, у тебя же высшее техническое, скорее, что, до девяти не сосчитать? Так, семь, восемь, девять. Точно!»

– Я жду, – произнёс Воронцов.

– Не гони, коммесрант, пардон, коммерсант.

– Ты, может, думаешь, что я попугаю тебя и выкину? Помнишь, мужичка в лифте нашли на Юго-Западе? С глоткой перерезанной? Тоже несговорчивый был. Ну, Топор его и уговорил ножичком. Так что, прикидывай, парень. Не шучу.

– Да какие ж шутки? Из печени отбивную можно жарить. Только я тебя сначала попрошу одну штуку сделать. Позвони шефу своему и дай трубочку, поговорить хочу.

– Ты что, совсем оборзел? Какому шефу? – Воронцов выбил у Кивинова сигарету. – Здесь я главный, я! Ты понял?

– Да понял я, понял, не брызгай слюной, противно. Шефу какому? А который в «Иве» заседает, Дайнего Виктору Андреевичу. Не слышал? Слышал, слышал. Я думаю, он уже в курсе, что я здесь. Так вот, генацвале, он очень огорчится, если узнает, что я просил связаться с ним, а ты не дал. Так огорчится, что в следующий раз тебя в лифте найдут. Или под лифтом.

– Что? Пугаешь?

– Нет, очень надо. Ты и так до смерти перепуган. А знаешь почему? Потому что Дайнего к этой дискетке отношение имеет и, случись что, с тебя голову снимет. Ну как? Позвоним?

Воронцов тяжело дышал.

– Что ты видел? Что?

– Звони, Эдик, пока не поздно. Эдик выкинул окурок.

– Ладно, сволочь, припомню.

Затем из пиджака он достал радиотелефон, набрал номер и поднёс трубку к уху Кивинова.

– Дайнего слушает. Кто это? Алло.

– Виктор Андреевич? Добрый денёк или вечерок – я пока плохо ориентируюсь. Это Кивинов, тот самый, из 85-го.

– Андрей Васильевич, если не ошибаюсь? Слушаю вас.

– Правильно, слушайте. А заодно смотрите, вверх, вверх, над дверью. Что там? Нет, это не подлинник, вас обманули. Подлинник – в Лувре, в Париже; где вы были. Там такие подделки за полчаса рисуют. Да не за что. Я не за этим. Название прочитали? Красивое. И главное, в нём тоже девять букв, как в одной штучке, которую сейчас Воронцов перед моим носом крутит. Догадываетесь? Но не о всём. Который сейчас час? Отлично. Ровно через час, если я не вернусь, кассетная копия будет отправлена моим помощником в управление по борьбе с организованной преступностью, ну, с соответствующим комментарием, конечно. Если мы не договоримся.

На другом конце провода учащённо задышали.

– Что ты хочешь?

– Для начала, чтобы отстегнули руки, а то Воронцов мне всю щёку телефоном отбил.

– Пусть он возьмёт трубку.

– Вас, Эльдар Олегович, – кивнул Кивинов. Воронцов поднёс телефон к уху, выслушал, медленно, но верно побелел и отстегнул браслеты.

– Во-вторых, – произнёс Кивинов, взяв трубку освободившейся рукой, – я очень дорожу своим больным и раненым организмом. Поэтому, милостливо прошу, не устраивать канители с пытками и просто мордобоями. Я постараюсь продержаться час, а если не смогу, Бог с ним, но через час я должен быть как огурчик и собственной персоной.

– Тебя не тронут.

– Я тронут. И в-третьих, десять кусков за кассету. Баксов. Условия передачи – мои. Вы ведь предлагали консультации вам оказывать? Будем считать, что это одна дорогая консультация, ну, очень дорогая, но зато большая.

– Где гарантии, что с кассеты не снята копия и что её никто, кроме тебя, не видел?

– Гарантия второго – это то, что вы до сих пор сидите там и разговариваете со мной, ну, а гарантий первого – увы, никаких. Но мы же порядочные люди, хотя мне совмещать порядочность с профессией очень нелегко, как, впрочем, и вам.

– Каким образом ты заберёшь кассету и передашь её мне? Если, конечно, я соглашусь.

– Я еду с вашими Топорами, Верстаками и другими инструментами в условленное место. Мне передают кассету, я отдаю её вам, вы мне отдаёте деньги, и мы друг друга не знаем. Купюры, попрошу, покрупнее.

Дайнего молчал.

«Что, соображаешь? Очко заиграло? Шевели мозгами. Менты ведь покупаются, а я – как все, чем лучше? Лишь бы клюнул, лишь бы мне свалить отсюда, а баксы пусть себе на передачи в зону оставит. Однако, как я с „Эльдорадо“ на шару в цвет попал! Ну, что, решишься, ты, однофамилец?»

– Хорошо, – выдохнул зам директора. – Детали обговоришь с Воронцовым, дай ему трубку.

Эдик, выслушав Дайнего, обратился к Кивинову:

– Ну, падло, где кассета?

– Эдик, с каких это пор ты по фене ботать начал? Сидел, что ли? Или в роль вошёл? Кончай, а то в компании судимых что-нибудь перепутаешь, морду набьют. Шутка. Дай-ка твой «Панасоник».

Кивинов набрал номер.

– Димыч? Кивинов. Ровно в семь часов подойдёшь к метро «Автово», найдёшь какого-нибудь пацана, заплатишь червонец и попросишь передать мне кассету, ту, что я у тебя оставил. Я буду стоять у первого от проспекта ларька справа. Как кассету парню передашь, вали, не жди. Всё понял? Отбой.

– Ну-с, в семь часов кассета будет. Сверим часы. А как насчёт бабок?

– Топор, возьми мою машину и сгоняй в «Иву». Возьмешь у Дайнего деньги и подъезжай к семи в Автово. Топор, запихнув за спину автомат, вышел.

– Пошли! – Воронцов пристегнул Кивинова наручниками к своей руке. Затем кто-то вошёл в комнату, завязал ему глаза и подтолкнул к двери.

Что делать? Кассету они заберут, а потом со мной разберутся – это однозначно. Раз Дайнего сразу согласился, значит, там что-то очень для нас интересное. И он уже ни перед чем не остановится. Хорошо хоть поверили, что мне деньги нужны, раньше не пришили".

Кивинова вывели во двор и затолкали в машину.

– Давай на Стачек, – скомандовал Воронцов.

В дороге повязку сняли. Наручники – нет. У Кивинова был, правда, свой ключ, но толку от этого мало. Да и ключи, наверно, уже у этих. Машина вырулила на проспект Стачек. Навстречу пронёсся милицейский УАЗик.

«Я тут! – захотелось крикнуть Кивинову. – Тут! Куда вы? А, всё равно, не услышат».

Через пять минут машина затормозила у станции метро «Автово».