Книга Враги Господа нашего - Александр Афанасьев

Человек, применивший насилие вынужденно, может потом сделать все, что угодно. Застрелиться – Ирлмайер сам видел это. Уйти в монастырь. Поступить в Рейхсвер… Ирлмайер видел и такое, причем из таких вот бывших интеллигентов получаются худшие палачи, потому что у них все сверх меры: сначала они думают, что человеческая жизнь бесценна, а потом приходят к выводу, что она вообще ничего не стоит. Поэтому, с людьми, которые применяют насилие вынужденно, лучше не иметь никаких дел. Их поступки непредсказуемы, а натворить они могут такого, что потом не расхлебаешь.

Недалеко ушли от людей, применивших насилие вынужденно, мстители. Обычно их действия связаны с потрясением, которое им пришлось пережить, потрясением настолько сильным, что они взяли в руки оружие и пошли мстить. Причем совершенно необязательно тем, кто вызвал это потрясение, – человек может проявлять жестокость, мстить дикарям за то, что его в детстве избивал отец. Эти люди обычно упрямы как ослы и практически неуправляемы. Более того, они хитры и могут притворяться, чтобы ввести командира в заблуждение и все-таки сделать то, что они задумали. С такими тоже лучше не иметь дела.

Есть люди, которые творят насилие вследствие веры. Например, веры в то, что та или иная племенная или этническая группа делает то, что она делает, вследствие того, что ее возглавляет плохой, вставший на неправильный путь вождь. Или что Аллах повелел перебить всех неверных, чтобы над всей землей воссияло совершенство таухида, то есть единобожия. Вера – штука весьма опасная, потому что верящие люди, с одной стороны, неуправляемы, с другой стороны, жестоки. Им кажется, что тот, кто не разделяет их веру, заслуживает самого жестокого обращения. То есть, недалеко и до беспредела. А еще недалеко – от искренней веры до жестокого разочарования в ней. Такими людьми можно управлять, точнее, манипулировать, но они ненадежны. И тем не менее они лучше предыдущих категорий.

Есть люди, которые творят насилие, выполняя полученный приказ. На таких строится армия, это ее, можно сказать, мясо, но не костяк. Проблема в том, что солдат, даже искренне верящий в приказ и старающийся его выполнить, ограничен рамками этого приказа. Для Рейхсвера этого достаточно, но для разведки и активных действий – нет. Нужны люди, которые способны действовать осознанно, а не выполнять кем-то когда-то отданный приказ.

Наконец, лучшие на войне, что явной, что тайной, – люди, на которых безоговорочно можно положиться, которым можно доверить любую работу и не проверять, сделана ли она, – это люди, которые воспринимают насилие как осознанную необходимость. Как один из инструментов, позволяющих добиться своего…

Ирлмайер встречал в Африке таких людей. Их было не так много, лично он знал одиннадцать человек. Такие люди появлялись самыми разными путями. Двое были сыновьями лесных егерей, охотились с детства – за такими охотился и Рейхсвер, и разведка, они с детства привыкли убивать, чтобы добыть мясо для себя и своей семьи, но не были социопатами. Они убивали диких зверей, и в то же время защищали их от браконьеров, подкармливали их, лечили – вели себя так, как фермер ведет себя со своим стадом. Для них было нормально как заботиться о зверях, так и убивать их, если ты голоден или если это нужно, например, для снижения их численности, чтобы не было бескормицы и эпидемий. Они знали, что важно выживание вида как такового, а не отдельных его особей, и это было очень ценным знанием. Шестеро были потомками старинных дворянских родов, чьи отцы, и деды, и прадеды служили рейху, и сами они с детства готовились служить рейху, применяя силу для его защиты. Это и был костяк империи, то, на чем все держится, люди, которые тонкой, незримо тонкой линией стояли на границах рейха, но они и были его границей, они, а не проведенная линия на карте, не пограничные столбы и колючая проволока, потому что через колючую проволоку можно было пройти, а через них – нет. Наконец, жизненный путь оставшихся был почти схожим, различаясь в деталях: в детстве или юности их избили, применили насилие, но они не затаили в себе ни страх, ни злобу, а пошли в секцию бокса, савата, самбо, дзюдо[14], научились там драться и отомстили своим обидчикам. Именно это давало важное понимание того, что насилие – такой же инструмент, как и любой другой и главное – применять его к месту и правильно.

Интересно, к какой категории относится человек, зашедший сейчас к нему в комнату, более похожую на монашескую келью.

– Кофе?

– Не откажусь…

Ирлмайер достал вторую кружку. Налил и себе, и гостю.

– Эфиопский…

– Да. Служили там?

– Бывал.

Ирлмайеру это понравилось – ни слова лишнего.

– А точнее?

– Девятая группа пограничной стражи.

– Охрана Его Величества?

– Министра по делам протекторатов и колоний. У Его Величества своя охрана.

– Это верно…

Кофе и в самом деле был вкусным…

– Ваше имя?

– Адриан фон Секеш.

Дворянин. Это хорошо. Скорее всего, военный дворянин. Фон Секеш – не германская фамилия, видимо… славянские корни. Остзейское дворянство или Пруссия… хотя в Пруссии таких фамилий не припоминается.

– Вы готовы к выполнению своей части плана? Подобрали исполнителей?

– Так точно.

Никакая разведка не держала отрядов профессиональных убийц для выполнения острых акций. Обычно нанимали бандитов или наемников, а профессионалы разбирались уже с ними.

– Покажите…

Фон Секеш достал небольшой прибор – что-то вроде мобильного видео, позволяющего закачать несколько полнометражных лент и смотреть их где угодно, хоть в транспорте. Удобная штука…

– Я нашел четверых, – начал докладывать Секеш, – главный среди них Адриано Барбозу.

– Мексиканец?

С мексиканцами дело иметь было нельзя. Совершенно беспредельные люди.

– Португалец. Говорит на порту[15], я проверил. Он и его люди – бывшие коммандос, потом охраняли прииски, откуда их вышибли за левые дела с драгоценными камнями. Но серьезные ребята, знают, что к чему.

– Их можно контролировать?

– Да. Вполне управляемы. Вот этот… – Секеш нашел нужную фотографию, – снайпер, несколько лет просидел на вышке[16]. Он-то нам и нужен.