Книга Паломничество жонглера - Владимир Аренев

— Ничегошеньки, — развел руками Гвоздь. — А должен был?

— Точно дурак, — хлюпнула она носом. — В реке ж чудище водится! У меня, между прочим, батьку вчера сожрало, а ты… — И слезы полились опять.

— А ты чего здесь тогда делаешь? — нарочито резким тоном поинтересовался Кайнор. — Или думаешь, батя помер, так некому уже ремнем поучить?

Это подействовало. Она мигом позабыла о своих печалях и уставилась на него вот-такенными глазищами, каждый размером со сливу.

— Ремнем ты будешь учить, да?

— Очень нужно мне тебя учить, — отмахнулся Гвоздь. — Так что ты здесь делаешь, мелюзга?

— Батю ищу, — призналась она, пряча глаза. — Думаю, а вдруг еще живой. Он, знаешь, иногда любил к кружке приложиться и того… ну, шел себе и шел, к речке, между прочим. Любил на бережку посидеть.

«Вот и досиделся, — зло подумал Кайнор. — А я теперь отдувайся».

— Ладно, — сказал он, — поищем мы твоего батю. Но сперва отведи-ка ты меня к дороге. Или даже лучше в деревню. Ты ж не хочешь, чтоб меня чудище сожрало?

— Было бы здорово, — задиристо объявила девчонка. — Только ты слишком костлявый и ядовитый, оно на тебя в жизни не позарится.

— В жизни — не в жизни, а ты лучше отведи.

— Пошли, — проворчала она, поднимаясь. — Шляются тут всякие… води их! — но ясно было, что конопатая рада случаю вернуться в Три Сосны.

В отличие от Кайнора, которого туда совсем не тянуло — после утопленниковых-то предупреждений!

Но ведь не пройдешь же мимо этой ревуньи, тут и размышлять нечего. Может, если бы Кайнор заранее знал, что так получится, он бы и выбрал другой путь, но теперь… В конце концов, утопленник мог и ошибаться. Или, наоборот, советовать во вред Гвоздю.

Да даже если и не во вред. Вот будь Кайнор уверен, что в Трех Соснах его ожидает, допустим, целый полк гвардейцев — тогда бы да, наверное, не пошел.

А так идет, поспешает.

Дурак, жонглер, шут площадный.

Кого позабавишь на сей раз, Рыжий?

* * *

С караваном Иссканр расстался не сразу — сперва нужно было завершить ходку. Да он и не торопился, хотелось всё обмозговать, решить, куда податься.

Рассудил за него случай. Вещи покойного брата Гланнаха, по закону, следовало отвезти в обитель Неустанной, при которой тот состоял. С обители Иссканр и решил начать поиски правды.

— Я знал, что появление этого монаха не к добру, — сказал Лукьерр, когда услышал о решении Иссканра. — Но не знал, чего ждать… Отговаривать не стану, таких как ты исправит только… — Здесь он осекся, опасаясь неосторожным словом накликать беду. — Короче, отговаривать не стану. Перебесишься сам и, если захочешь, вернешься. Если сможешь вернуться. Тебе трудно придется в жизни, ты ее еще по-настоящему и не нюхал. — Жестом Лукьерр остановил собравшегося было возразить Иссканра. — Не нюхал! Те, кто вывалялись в этой жизни как следует, никогда не бывают такими простодушными, как ты. — И снова жест, призывающий к молчанию. — Знаешь, почему ты такой? У тебя никогда не было друзей, мальчик. Много наставников, явных и неявных, много соперников, много горестей, чуть-чуть женщин. И ни одного друга. Ты мне сам рассказывал про свое детство, я помню.

— Разве друзья способны лишить того, что ты называешь простодушием? — удивился Иссканр.

— Только они и способны. Но ты поймешь это много позже — и лишь если обзаведешься другом. Ладно, теперь скажи мне, когда ты намерен уйти, чтобы я мог позаботиться о замене.

Они решили, что Иссканр сходит с караваном до Сна-Тонра и с ним же вернется в Дьенрок, а оттуда поплывет на остров Йнууг, в обитель Неустанной, при которой состоял покойный брат Гланнах.

Но прежде чем оставить караван, Иссканру пришлось побеседовать с братом Хуккрэном, монахом из монастыря Весеннего Роения. Брат Хуккрэн сопровождал караван в качестве полномочного представителя обители Вездесущего и интересовался всем, что происходило в караване. Всем необычным — в первую очередь.

Брат Хуккрэн был не слишком худ и не слишком толст, с глазами неопределенного цвета и пепельными волосами, которые он предпочитал скрывать под клобуком. Говорил вкрадчиво, но отчетливо — и вопросы его, казалось, всегда найдут ответ. Даже помимо твоей собственной воли и твоих желаний, ибо что они для монаха Вездесущего? — пыль, прах, пепел сгоревшего дома и сожженных людей!

Брат Хуккрэн пригласил Иссканра в свою палатку (случилось это в двух днях перехода от Дьенрока), угощал сладостями и что-то говорил о нелегком труде караванных охранников. Не разбойники, так… хэ-хэ! — птицы кидаются. Что за жизнь пошла… Небось и вы, милейший, из-за этого решили покинуть нашу дружную семью, а? Ведь не в деньгах же дело, платят вам исправно, и не в честолюбивых замыслах, коим в караванной охране, конечно же, суждено сбыться. Неужели цапли так напугали?

Иссканр сделал вид, что сильно обиделся. Отставил в сторону надпитый кубок с игристым таллигонским, нахмурился: ну, знаете!..

— Знаю, — как-то очень легко, вроде даже с облегчением согласился Хуккрэн. — Хотя и узнал совершенно недавно.

Он сделал некое неуловимое движение — не бровями, а именно всем лицом, словно сбрасывая маску («Усиками муравьиными пошевелил», — подумал Иссканр), и буквально впился глазами в собеседника.

— Неужели не боитесь?

— Чего? — искренне удивился Иссканр.

— Так вы даже не понимаете… — Монах потеребил висевшее на цепочке серебряное изображение Вездесущего. — Но ведь сопоставить одно с другим совсем несложно… Вижу, вижу, что не понимаете, иначе бы, наверное, поостереглись откровенничать о своем прошлом. Или забыли, кому принадлежит караван? — Брат Хуккрэн качнул головой: — Только не нужно делать неоправданно резких движений. — Иссканр вспомнил о стражниках у входа, про рассказы об умении брата Хуккрэна ударом одного пальца обездвижить быка… и не умом, а некоей внутренней жилкой ощутил, что попал в ловушку и что пытаться нахрапом вырваться из нее сейчас уже поздно. Нужно по-другому, хитро. Тогда, может, и обойдется. — Так вот, — продолжал брат Хуккрэн, — вы сказали одному, а услышали многие. И благодаря многим — я. Услышал, сопоставил, сделал выводы. Ничего не удивляет, милейший? А должно бы.

— Чему ж мне удивляться?

— Тому, что вы до сих пор живы. Я и сам… — Монах едва не оборвал цепочку с талисманом, но взял себя в руки (а ее из рук выпустил). — Так почему вы уходите из каравана?

— Брат Гланнах завещал мне отвезти его вещи на Йнууг. И кое-что лично передать на словах тамошнему настоятелю.

— Имя?

— Что?

— Как зовут тамошнего настоятеля? Заметьте, я не спрашиваю о том, что именно велел передать покойный брат Гланнах, — это может быть тайной. Но имя настоятеля тайны из себя не представляет, не так ли?

— Тогда, если можно, назовите его мне, — попросил Иссканр. — А то брат Глаинах не успел.