Книга Хорошее время, чтобы умереть - Марина Серова

Андрюша долго не ломался – надо так надо, можно и съездить. Он и сам еще раз с удовольствием осмотрит квартиру погибшей. Условившись встретиться завтра в девять утра возле подъезда дома убитой, мы попрощались. Я положила трубку и вернулась в свое кресло. Кажется, на сегодня у меня до вечера никаких дел нет. Тогда отправлюсь-ка я на кухню и приготовлю себе чего-нибудь съедобного, а то с этим расследованием недолго и ноги протянуть.

В половине пятого я набрала номер Эллы Ивановны.

– Квартира Белохвостиковых, – прочирикала она в трубку своим приятным, прекрасно поставленным голосом с артистическими нотками.

– Это Татьяна, я сегодня была у вас, – напомнила я. – Скажите, ваш супруг вернулся с дачи?

– Да, он уже дома, но…

Что значит «но»? Дамочка выдержала театральную паузу. Ох уж эти мне тонкие штучки. Я молчала, ожидая, что скажет Элла Ивановна.

– …Ему нездоровится. Татьяна, скажите, нельзя перенести ваш разговор на завтра?

Так, значит, ездить на дачу на старом дришпаке у супруга здоровье есть, а встретиться с частным сыщиком – нет? Это интересно.

– Элла Ивановна, я, между прочим, могу вообще не встречаться с вашим супругом, – как можно более беспечно ответила я. – Это, по-моему, больше всего надо вам, а не мне. Не мой внук сидит в КПЗ, и не моему внуку грозит пятнадцать лет тюрьмы.

В трубке зависла тишина. Кажется, моя угроза сработала, и хозяева теперь экстренно совещаются, что мне ответить. Наконец раздался голос Эллы Ивановны:

– Хорошо, подъезжайте.

Я не успела поблагодарить ее за разрешение посетить ее дом, потому что услышала гудки. А голос у экскурсовода, по-моему, был не особенно довольным, хотя она старательно скрывала это. Почему? Не нравится, что я прицепилась к ним – к ней и ее супругу? Но ведь она сама утром ответила на мои вопросы, почему же не хочет, чтобы я пообщалась с ее дражайшей половинкой? Может, подозревает, что это он пришил ее сестрицу?.. А вот это мы сейчас и выясним. Я начала собираться.

Валерий Павлович оказался человеком стройным и подтянутым не по возрасту. Он был одет в спортивные синие брюки и майку, из-под которой выпирали мускулы. Не Шварценеггер, конечно, но для его лет мужчина хоть куда, Андрюша был прав. Хозяин сам открыл мне дверь, поздоровался со мной, представился, помог снять куртку и предложил пройти в дом. Просто сама галантность! Я пошла в зал, где сегодня беседовала с его супругой.

На этот раз в комнате был накрыт стол. Белоснежная скатерть, вазочки с печеньем и вареньем, чашки из тонкого фарфора, заварничек, серебряные ложечки – все выглядело даже как-то торжественно. Меня пригласили сесть за стол и налили крепкого ароматного чаю.

– Извините, что утром не предложила вам, – сказала Элла Ивановна, смущаясь, – я, честно говоря, немного растерялась… Частный детектив… Я даже не предполагала, что есть такая профессия…

– Все в порядке, – заверила я ее и повернулась к хозяину дома, – Валерий Павлович, я – частный детектив, Татьяна Иванова…

Мужчина махнул рукой.

– Да я в курсе, барышня, – сказал он, наливая мне чай. – Вы спрашивайте, что вам надо.

– И кстати, угощайтесь: вот варенье, клубничное, Валерий Павлович сам делал, – заворковала хозяйка дома. – Вот – домашнее печенье…

– Элла Ивановна сама пекла, – в тон ей добавил супруг. – Угощайтесь, Татьяна. Вкуснотища! Жена у меня мастерица…

Женщина посмотрела на него благодарным взглядом.

– Спасибо, обязательно угощусь… Валерий Павлович, я думаю, вы в курсе: моя задача – оправдать вашего внука Романа, доказать его непричастность к убийству вашей свояченицы – Ахолии Ивановны…

– Свояченица! – усмехнулся мужчина, покачав головой. – Соседи так себя не ведут по отношению к своим соседям, как эта… Впрочем, чего уж теперь? Она свое получила.

Валерий Павлович не торопясь помешивал ложечкой свой чай в большом бокале с цветочками.

– Расскажите, пожалуйста, о ваших взаимоотношениях с Ахолией Ивановной, – попросила я.

– Взаимоотношения? Какие у нас могли быть взаимоотношения?! Да она с первого дня возненавидела меня! – выпалил в сердцах Валерий Павлович.

– Почему? – тут же уточнила я.

– А я, видите ли, мордой не вышел!.. Вы уж извините за прямоту, я – человек рабочий… И сестрице ее я не пара: дипломов-то не получил. Да-с! Супруга моя хоть и заочно, но институт искусств закончила, а я вот… После армии сразу работать пошел: нас у матери четверо было, я – самый старший. Пока в армии был, долг Родине отдавал, отец умер, погиб на производстве. Пенсия по потере кормильца маленькая, мать одна троих моих сестренок поднимала. Потому у меня и не стоял выбор: идти учиться или не идти. Какой, к черту, институт? Я до армии курсы водителей закончил, вот и пошел шоферить. Зарплату практически всю матери отдавал, себе оставлял так – пообедать да за жилье заплатить. Я в то время комнату в коммуналке снимал – одну на двоих с товарищем: в родительской «двушке», сами понимаете, тесновато было, сестренки подрастали…

Хозяин встал, подошел к шкафу с резьбой и стеклом, достал из него старый альбом в синем бархате, открыл его и протянул мне. Я увидела на старой пожелтевшей фотографии семейство – женщину лет сорока пяти с кудряшками на голове, рядом с ней сидели три девчонки в пестрых платьицах, с косичками, а над ними возвышался юноша – в строгом костюме, коротко остриженный, очень серьезный. Это был, как я поняла, Валерий Павлович с матерью и сестрами.

– Моя мама на фабрике работала, швеей, потом и старшая сестра, Галка, пошла к ней в цех после училища. Вот она на фотографии, справа от мамы. Нам тогда полегче стало, я имею в виду, в плане денег. Я даже стал с Эллой Ивановной встречаться…

– В музее познакомились? – догадалась я.

– Да. – Супруг с любовью посмотрел на свою подругу жизни. – Она там уже тогда экскурсоводом работала, а я директора нашего возил. Она меня, поверите, сразу поразила: красавица, коса ниже пояса, умная, начитанная. Одевается, как артистка, со вкусом…

– Ой, да перестань, Валерий Палыч, что ты в самом деле! Зачем Татьяне про это знать? – закрасневшись и смутившись, сказала Элла Ивановна, бросив на меня короткий взгляд.

– Нет, я считаю, она как раз и должна знать, – возразил супруг. – Татьяна, я Эллу Ивановну тогда спросил, чего бы мне такого про искусство почитать, чтобы, значит, тоже просветиться… Ликбез, одним словом.

– Валерий, ну что ты! Татьяне сколько лет? Она же не знает, что такое ликбез.

– Если не знаете, так я объясню. Это значит: ликвидация безграмотности, было такое слово после революции. Тогда в стране много неграмотных было, вот и открывались такие курсы, где людей учили грамоте – читать и считать. Так вот, она мне книжку одну дала про художника Репина. Так и пошло у нас – встречаться начали. Сначала все про книжки говорили, про художников, копиистов, ваятелей. Она мне картины в музее показывала, рассказывала, кто их написал и в чем там смысл, ну, что художник хотел сказать людям своей работой. Мне все это было интересно, я же ничего такого не знал. Потом как-то незаметно у нас чувства возникли…