Книга Руины Изиды - Мэрион Зиммер Брэдли

"Так вот почему мне иногда трудно отличить мужчину от женщины, — внезапно вспомнила свое замешательство Цендри. — Хотя, возможно, разница все-таки есть, только внешне для постороннего не очень заметная". Лишь внимательно разглядывая Маре, Цендри заметила отсутствие груди и до синевы выбритые и тщательно напудренные щеки.

"Как они добиваются такого сходства? Кто это? Евнух, кастрат? Как проходит трансформация из мужчины в женщину-нашей-милостью, подавлением психики или хирургическим путем? И что это за функция такая — домашняя спрашивающая?"

Цендри старалась не выдать охватившего ее чувства отвращения от вида бесформенного, обрюзгшего Маре, отвергшего свой пол и выбравшего уродство ради жизни с женщинами.

"Следовало ожидать, — продолжала наблюдать за Маре Цендри, — что здесь поощряется стремление к женственности даже в мужчинах.

Но какое мне, собственно, дело до их половых выкрутасов? Я — антрополог, в мои обязанности не входит делать выводы о правильности или неправильности их действий. Я просто устала, слишком много впечатлений для одного дня".

— Ну, наверное, мне уже хватит рассказывать, вы сами многое поймете и увидите. — Очнувшись от своих мыслей, Цендри услышала голос Ванайи.

— Миранда говорила мне, что Верховный Матриарх серьезно больна. — Цендри перевела разговор на нейтральную тему.

Ванайя вздохнула.

— Наша любимая дарительница жизни и жрица находится в коме и неизвестно, придет ли она в сознание. Мы все в тревоге, никому не известно, кто, я или Проматриарх Махала, унаследует кольцо и накидку, символы власти. — Она покачала головой. — Прискорбно видеть, в каком состоянии находится Верховный Матриарх, прослужившая Богине свыше восьмидесяти лет. Но я нисколько не жалею об этом, Цендри, ничуть, ведь это дает время, а оно нам крайне необходимо.

— Я не совсем понимаю вас, — удивилась Цендри.

— В последний раз, когда наша любимая дарительница жизни приходила в сознание, она просила меня принять вас и предоставить вам возможность работать в святом месте «Нам-указали-путь». С тех пор жрица находится без сознания. Если она умрет, не назвав своей преемницы, это будет катастрофа. О Махале и ее планах относительно места «Нам-указали-путь» мне и думать не хочется. — Ванайя содрогнулась, но уже через секунду заставила себя улыбнуться и посмотрела на Цендри. — Так что поторапливайтесь с исследованием Руин, милая Цендри, и докажите всем им, что их оставили Строители. Что касается нас, то мы это знаем наверняка, но получив доказательство от независимого ученого…

Стараясь говорить как можно спокойнее, Цендри спросила:

— Я так понимаю, что Проматриарх Махала была против исследования Руин?

— Не обращайте на это внимания, дорогая, это наши внутренние политические распри, — ответила Ванайя, и, несмотря на ее улыбку, Цендри вдруг почудилось, что Проматриарх предупреждает ее: "Держись подальше от Руин".

— Вы понимаете, дорогая Ванайя, что изучение Руин — процесс длительный. Пройдут месяцы, прежде чем можно будет прийти к определенным результатам, — сказала Цендри, вспоминая про себя, что Дал говорил даже о нескольких годах. — Археология не терпит скороспелых выводов, тем более здесь. Руины стоят миллионы лет, и полагать, что их можно изучить в короткие сроки, — неразумно. И сколько еще Верховный Матриарх будет оставаться в таком состоянии?

— Наши хирурги не могут сказать ничего определенного. Правда, Лохара уверяет, что это может продлиться еще целый сезон. Конечно, существует вероятность, что Верховный Матриарх может прийти в сознание и назвать свою наследницу, и на этот случай, — она холодно усмехнулась, — у ее постели неотлучно находится моя спрашивающая.

— Не исключено, что и Махала также держит у постели Верховного Матриарха свою спрашивающую, — вставил Ру.

— Так оно и есть, — резко ответила Ванайя, — что еще можно ожидать от этой святотатствующей суки. Но тебе тоже следует воздержаться от политики. — Она строго посмотрела на своего молоденького любимца. — Гостям уже, наверное, надоели наши заботы. Миранда, — обратилась Ванайя к дочери, — спой нам, дитя мое.

Миранда покорно подошла к окну, достала из стоящего около него ящика какой-то струнный инструмент, положила его на колени и запела. У девушки оказался удивительно чистый и хорошо поставленный голос, пела она очень неплохо, но непрофессионально. Миранда исполнила несколько песен, коротких и однообразно печальных. На вопрос Цендри, о чем она пела, Миранда мягким голосом, стесняясь, ответила, что это были песни работниц: ткачих, пастушек и рыбачек.

— Вы не хотите, чтобы Ру спел для гостей? — спросила Миранда Ванайю.

Ру шепотом запротестовал, но Ванайя требовательно посмотрела на него.

— Не стесняйся, спой.

— Я бы с большим удовольствием послушал пение леди Миранды, — ответил Ру, опуская глаза.

— Миранда не должна перенапрягаться, — последовал не допускающий возражений резкий ответ Проматриарха.

— Я не взял с собой лирик, — продолжал оправдываться Ру.

— Возьми мой, — предложила Миранда, старательно отводя взгляд от мужчины.

Ру посмотрел на Ванайю и, получив кивком разрешение, принял от Миранды инструмент.

— Мне придется немного подтянуть струны, — слабо сопротивлялся Ру. — Леди Миранда сможет снова перестроить лирик?

— Я не возражаю, — ответила девушка. — Пожалуйста, Ру, спой.

— Ну если вы так просите, — пожимая плечами, сказал Ру и начал настраивать инструмент.

"Странное название — лирик", — подумала Цендри, стараясь смотреть не на Ру, а на струны. Дневной опыт подсказывал ей, что, посмотрев на юношу, она совершит ошибку, если не нечто большее. Ру был молод, лет на пять моложе самой Цендри. На нем была легкая короткая накидка из голубой ткани с люрексом, оставлявшая открытыми его худые плечи. Его тонкая талия была перехвачена поясом, сделанным из серебряных пластинок. Длинные, тонкие ноги также оставались открытыми. Волосы Ру были завиты и уложены, а худое лицо, обрамленное небольшой курчавой бородкой, было удивительно печально.

— Что мне спеть? — спросил он.

— Что хочешь, дорогой, — ответила Ванайя, усаживаясь поудобнее. — Можешь спеть охотничью песню, мужчинам она нравится.

Мягко перебирая струны, Ру затянул длинную балладу, смысл которой, насколько поняла Цендри, состоял в описании захватывающей погони за зверем, окончившейся триумфальной победой охотника, пронзившего животное своим метким копьем. Содержание песни Цендри не увлекло, хотя она и почерпнула из нее некоторые дополнительные сведения о характере и занятиях местных жителей.

Цендри заворожил голос Ру, прекрасно поставленный баритон. Он то заполнял собою всю комнату, то опускался до трагического шепота. Несмотря на однообразную мелодию и нудное повторяющееся перечисление удовольствий, связанных с охотой, Цендри наслаждалась пением любимца Ванайи. Остальные тоже внимательно слушали прекрасный голос. Разговоры за столами прекратились, и даже когда где-то всхлипнул ребенок, держащая его женщина тут же шикнула на него, и он замолк.