Книга Сейчас и навеки - Барбара Макмаон

— А ты поможешь мне чем-то заполнить время, если у меня не будет работы? — спросил он, обнимая ее.

Сара заглянула в его насмешливые глаза, ее дыхание стало прерывистым, сердце забилось. Казалось, весь мир отодвинулся. Были только они двое и бьющее ключом возбуждение, которое волновало ей кровь.

— Можешь полностью положиться на меня. — Она хотела пошутить, но сказала это страстным, волнующим голосом. Боже мой, уж не флиртует ли она с ним?

— Это самое лучшее предложение, которое я когда-либо слышал.

Он поцеловал ее.

Прямо на крыльце, где любой прохожий мог их увидеть.

Поцеловал так, будто они были любовниками, — глубоким, волнующим и всепоглощающим поцелуем. И долгим — как будто у него была масса времени и он собирался все это время провести с нею.

Думать Сара уже не могла, могла только таять, прижавшись к нему и радуясь желанию, которое росло по мере того, как его губы снова давали ей знать, что такое удовольствие.

Когда она освободилась, то не могла двинуться. Ее взгляд был прикован к нему, она видела в его глазах жар, желание, истинную потребность в ней!

— Полагаю, наши с тобой представления о том, как я на тебя положусь, немного отличаются, — медленно проговорил он, прижимаясь лбом к ее лбу.

Она откашлялась, ей хотелось, чтобы он замолчал и снова поцеловал ее.

— Я подумала, что мы могли бы пойти порыбачить, — предложила она.

Алек рассмеялся и отпустил ее.

— Я не рыбачил с детства. Рыбу лучше всего ловить рано утром. Ты к этому готова?

Вот тебе и страсть, с неудовольствием подумала она. Как быстро он переключился, словно это ничего для него не значило.

— Я могу рано встать. У причала стоят лодки для нашего пользования, так что нам их не надо заказывать. Вот только не знаю, как насчет удочек. — Что ж, она тоже может напустить на себя безразличие.

— В чулане имеется несколько удочек. Я их видел пару дней назад. С искусственными мушками. Если только ты не предпочтешь старомодный способ и не захочешь нарыть червей.

— Ну, нет, спасибо. Я — за искусственную наживку.

Алек засмеялся, не отводя от нее глаз. Сара затрепетала — уж не влюбился ли он в нее снова? Или ей просто хочется этого?

— Куда ты ходила сегодня гулять? — поинтересовался он, когда пауза затянулась.

— Сперва отправилась в главный корпус позавтракать, а обратно вернулась пешком. Все же обошла вокруг озера. С этой стороны идти гораздо легче.

Он нахмурился.

— А не слишком ли это большое расстояние для прогулки? В последние дни ты и так много ходишь. Почему бы тебе не сократить прогулки и не отдохнуть?

— И чем заниматься? Наблюдать, как ты говоришь по телефону?

Он кивнул на телефон.

— Полагаю, мне не придется слишком много его использовать. В морозилке есть мороженое, хочешь?

— Только если оно шоколадное!

Когда они входили в дом, Сара раздумывала, какую игру затеял Алек. Конечно, она не поверила, что он отдаст ей телефон. Но на короткое время почувствовала удовлетворение оттого, что прервет его связь с работой. Это было начало!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Вечером они сидели на крыльце и наблюдали, как заходит солнце. Ночь надвигалась спокойная и безмолвная, Сквозь деревья сияли огни других коттеджей. Умиротворенная и довольная, Сара смотрела, как небо потемнело и появились первые звезды. Алек встал.

— Мне хочется что-нибудь делать.

— Ты и делаешь, ты отдыхаешь. Сядь и расслабься.

— Тебе легко так говорить. Ты сегодня уже находилась и, наверное, устала.

— Не особенно — мне просто покойно. Ты столько работал, что, вероятно, тоже устал. Сядь. Скоро будет совсем темно.

Он быстро взглянул на нее.

— Можно пойти погулять.

— Можно и здесь спокойно посидеть и поговорить, — быстро возразила она. — Знаешь, нет ничего удивительного, что случилась авария. Ты был без сил, потому что не даешь себе никакого послабления. Ничего срочного делать сейчас не надо, никуда не надо торопиться, просто сиди и ничего не делай.

Он провел пальцами по волосам, подошел и опустился в кресло.

Саре так хотелось самой провести пальцами по его волосам, потрепать их.

— О чем ты хочешь говорить? Почему женщины всегда хотят поговорить? — проворчал он.

— А почему мужчины этого не любят?

— Это пустая трата времени. Женщины обожают говорить о чувствах. Человек чувствует то, что чувствует, разговоры об этом ничего не меняют.

— Иногда это может кое-что объяснить, открыть путь к общению.

Он снова встал и пошел к лестнице.

— Мне очень досадно, меня злит, что я попал в аварию, чертовски злит, что мой брат, мой доктор, моя секретарша и все, кто меня знает, считают, что мне нужен отдых. Я возмущен, что ты не сообщила мне о ребенке, как только узнала. И я чертовски обижен, что ты ушла и что я до сих пор не понимаю, что заставило тебя сбежать. Какое уж тут общение? — язвительно спросил он, глядя на нее.

— Ты словно одержим работой. Тебя явно заставили взять отпуск. Общение наладится, если ты скажешь мне, в чем тут причина, почему ты не можешь расслабиться. Почему не можешь отложить работу на три короткие недели, чтобы потом с новыми силами взяться за нее, когда вернешься, — парировала Сара.

— Мы уже обсуждали это как-то вечером на пристани. Я согласился отдыхать вместе с тобой. Но я хочу знать твои планы и на то время, когда родится мой ребенок.

— Одна дневная прогулка — еще не весь отпуск, — заметила она, оставив без внимания его последнюю фразу.

— Я себя прекрасно чувствую. Я отдохнул.

— Но у тебя не совсем прошли головокружения и временами болит рука.

— Откуда ты знаешь, что у меня болит рука?

— У меня есть глаза, господин юрист. Я видела, как ты время от времени поддерживаешь ее. И я знаю, как болят кости, когда заживают. Отдых помогает.

— Снова за старое.

— Ничего подобного. Я иду спать. Завтра рано вставать, я хочу хорошо выспаться. Насколько это возможно.

— Ребенок мешает тебе спать?

— Иногда он становится очень активным ночью и будит меня, а потом трудно заснуть, — ответила она, помолчав.

Алек облокотился на перила и посмотрел на нее именно так, как ей хотелось. Она занервничала.

— А что именно ты собираешься делать, когда родится ребенок?

— Я как раз собиралась обдумать это во время отпуска, — медленно ответила она. — Я хочу, чтобы у ребенка было все самое лучшее.