Книга Блондинка. том I - Джойс Кэрол Оутс

Отчасти именно по этой причине Глэдис поселила Норму Джин у себя в бунгало. Хотя до сих пор еще целыми днями работала на Студии и пребывала в непрестанном страхе, что ее уволят (в Голливуде постоянно увольняли или временно отстраняли от работы сотрудников); и бывали дни, когда она едва находила в себе силы подняться с постели, — казалось, на душу и сердце давит вся тяжесть мира. Она вознамерилась стать «хорошей матерью» ребенку, пусть даже на короткий отпущенный им срок. Потому что если война не придет из Европы или с Тихого океана, она непременно обрушится на них с небес: Г. Уэллс предсказал и описал весь этот ужас в «Войне миров», романе, который по неким неведомым никому причинам Глэдис знала почти назубок, как и целые отрывки из его же «Машины времени». (В глубине души ей отчаянно хотелось верить, что это отец Нормы Джин прислал ей целый грузовик книг с романами Уэллса и поэтическими сборниками, но на деле их подарил ей «для общего развития» один из сотрудников Студии. В середине двадцатых он дружил с отцом Нормы Джин, правда, дружба эта длилась недолго.) Марсианское нашествие — почему бы, собственно, и нет?..Пребывая в состоянии возбуждения и экзальтации, Глэдис верила в астрологические прогнозы, в могущественное влияние звезд и прочих планет на человечество. И то, что во Вселенной могут обитать другие разумные существа, совсем не обязательно созданные по образу и подобию Божию и питающие злобные и хищнические чувства по отношению к землянам, казалось ей вполне вероятным. Ведь подобное вторжение описано в Откровении Иоанна, в Апокалипсисе. Именно этот раздел Библии казался Глэдис наиболее убедительным и сопоставимым с тем, что творится здесь, в южной Калифорнии. Но только вместо разгневанных ангелов с огненными мечами на Землю явятся мерзкие грибообразные марсиане и будут стрелять в них невидимыми лучами, превращая в пепел и прах все вокруг, в том числе и людей.

Неужели Глэдис действительно верила в марсиан? В возможность их вторжения на Землю?

— На дворе двадцатый век. И времена сильно изменились, они уже не те, что при Яхве. А потому и катаклизмы должны носить другой характер.

И никто не знал, говорит ли все это Глэдис шутя или всерьез. Она делала подобные заявления низким сексуальным голосом Джин Харлоу, опустив руку на узкое колено ладонью вверх. Сверкающие глаза смотрят так пристально, не мигая. Губы припухшие, красные, влажно поблескивающие. И Норма Джин с беспокойством замечала, что при этом другие взрослые, особенно мужчины, точно околдованы мамой, что их так и тянет к ней, как порой тянет тебя высунуться подальше из окна на верхнем этаже или долго и с близкого расстояния смотреть на пламя — так, что кажется, волосы вот-вот вспыхнут. И это — несмотря на серо-белые пряди, свисающие со лба (Глэдис категорически отказывалась красить волосы, просто из чувства «протеста»), на темные тени под глазами, на лихорадочное беспокойство, которое как будто пронизывало все ее худенькое тело. Везде — в прихожей бунгало, на лужайке у входа, на улице — везде, где только находился слушатель, Глэдис умудрялась разыгрывать «целые сцены». Если вам известно, что такое кино, тогда вам сразу становилось ясно, что Глэдис «разыгрывает сцену». Потому как цель даже самой бессмысленной сцены — привлечь к себе внимание. А это, в свою очередь, помогает успокоиться. И еще возбуждает, поскольку внимание, которое привлекала Глэдис, всегда носило эротический оттенок.

А эротика означает: вы еще желанны.

Именно поэтому безумие всегда так соблазнительно, так сексуально.

До тех пор, пока женщина относительно молода и привлекательна.

Норма Джин была ребенком застенчивым, порой просто превращалась в невидимку, и тем не менее ей страшно нравилось наблюдать, как разные люди, особенно мужчины, с таким интересом взирают на женщину, которая доводилась ей матерью. И если нервный смех Глэдис и ее беспрерывная жестикуляция вскоре отпугивали наблюдателей и слушателей, что ж, она всегда могла найти другого мужчину, который бы любил ее. Она даже могла найти мужчину, который бы на ней женился. И они спасены! Однако Норме Джин вовсе не понравилось, когда после очередной из таких «сцен» Глэдис, вернувшись домой, проглотила целую пригоршню таблеток и повалилась на кровать с медными шишечками на спинке, где лежала без чувств, сотрясаемая мелкой дрожью. Нет, она не спала, даже глаз не закрыла, просто они были словно затуманены и смотрели невидяще. Прошло несколько часов. Время от времени Норма Джин делала робкие попытки снять с матери хотя бы верхнюю одежду, но та тут же начинала чертыхаться и бить ее. А когда Норма Джин попробовала стащить с нее одну из узких туфелек-лодочек, мать лягнула ее ногой.

— Не сметь! Не трогать! А то заражу тебя проказой! Оставь меня в покое.

Может, если бы она постаралась получше с теми мужчинами… Может, тогда что бы нибудь да получилось?..

6

Где бы ты ни была, куда бы ни направлюсь, я тоже буду там. Прежде чем сообразишь, как туда добраться, я уже буду там. И буду тебя ждать.

Я в твоих мыслях, Норма Джин. Всегда. Всегда.

Чудесные воспоминания! Она уже тогда понимала, что отмечена судьбой.

Она была единственной ученицей в хайлендской начальной школе, у которой водились «карманные деньги» — в маленьком шелковом кошелечке клубнично-красного цвета, и она могла покупать на них завтрак на переменке в ближайшей лавке на углу. Пирожки с фруктовой начинкой, лимонад с пузырьками. Иногда — пакетик крекеров с ореховым маслом. Ну и вкуснятина! Даже годы спустя при одном воспоминании обо всех этих яствах рот ее наполнялся слюной. Иногда после уроков, даже зимой, когда на улице темнело рано, Норме Джин разрешалось одной пройти две с половиной мили до «Египетского театра» Граумана на Голливуд-бульвар, где всего за десять центов можно было посмотреть двухсерийный художественный фильм.

О Прекрасной Принцессе и Темном Принце! Как Глэдис, они всегда ждали, всегда были готовы утешить ее.

— Эти походы в кино! Смотри, никому не говори, — предупреждала Норму Джин Глэдис, она никому не верила, никому не доверяла, даже друзьям. Они могут неправильно понять и составить о Глэдис неверное суждение. Но сама Глэдис частенько засиживалась на работе допоздна. Были кое-какие нюансы в «проявке», которые начальство могло доверить только Глэдис Мортенсен; ее шеф целиком и полностью мог положиться только на нее; без участия Глэдис такие кассовые картины, как «Счастливые дни» с Дикси Ли и «Кики» с Мэри Пикфорд, потерпели бы полный провал. И вообще, Глэдис считала, что в «Египетском театре» Граумана вполне безопасно.

— Просто постарайся найти место в самом заднем ряду и у прохода, — наставляла она Норму Джин. — Смотри только перед собой, на экран. И пожалуйся билетеру, если кто будет к тебе приставать. И ни в коем случае не разговаривай с незнакомыми людьми.

Уже в полной тьме, возвращаясь домой и пребывая в восторженно-обалделом состоянии, мыслями вся еще в фильме, Норма Джин следовала и другим наставлениям матери — «идти быстро и уверенно, твердо зная, куда идешь, держаться поближе к фонарям и краю тротуара. В глаза никому не смотреть, и, если кто предложит подвезти, даже думать не смей. Никогда и ни за что!»