Книга Западня. Книга 1. Шельф - Карина Шаинян

Почему папа не понимает? «Ему очень нужно быть правым сейчас, — вмешался Никита. — Очень-очень надо. Любой ценой. Он готов убить вас всех, лишь бы быть правым, иначе он с ума сойдет». — «Не верю, — Лиза спрятала лицо в ладонях, чтобы никто не заметил мысленного разговора, — ты, Никита, совсем чушь несешь!» — «Не верь, — равнодушно ответил друг. — Вот увидишь…»

Завывая и взревывая, машина подползла к очередному съезду и двинулась дальше, мимо расчищенной от лесотундры площадки. За завесой бурана мелькнули нефтяные качалки, похожие на призрачных чудовищ с длинными шеями и тяжелыми челюстями. Крыша желтоватого общежития едва выступала из сугробов, но к входу все еще была протоптана тропинка-ущелье.

— Сворачивай! — заорала Нина. — Черт бы тебя подрал, сворачивай, угробить нас решил?

— Все нормально, не ори…

— Дима, — умоляюще проговорила Наталья, — может, правда лучше подождать? Ну, пожалуйста…

— Ты еще, — пробормотал тот, — все в порядке, говорю же…

— Тогда останови машину, — ответила Нина. — Мать твою, останови машину, я сама дойду до дежурки! Я тут не собираюсь…

Дмитрий прижал машину к обочине и остановился.

— Прошу, — желчно проговорил он. Наталья встала, чтобы освободить проход; Нина откинула сиденье, выбралась наружу и, проваливаясь в сугробы, побрела к повороту. Наталья стояла, придерживая дверцу, и не торопилась садиться обратно.

— Ну? — спросил Дмитрий. — Долго нас вымораживать будешь?

— Дима, — смущенно проговорила она, — давай переждем, а? Пожалуйста…

— Еще постоим — и точно придется. Садись давай! — Наталья медленно покачала головой. — Садись! Ты мне не веришь, что ли?

— Нет, — ответила Наталья и всхлипнула. — Нет, я верю, — торопливо поправилась она, увидев, как гнев искажает его лицо, — просто… ну… мне страшно…

— Ну и вали тогда, — пробормотал Дмитрий

— Нет, я поеду, — испуганно проговорила Наталья и быстро уселась на свое место. Дмитрий, перегнувшись через нее, захлопнул дверцу.

— Истерички, — проговорил он, — нашли время…

Дворники надрывно скрипели, не справляясь с работой; в машине уже было темно — свет попадал только через расчищенный кусочек стекла, остальное уже плотно облепил снег. Как в пещере, подумала Лиза. Как будто мы играли, рыли пещеру, — но вход обрушился, и теперь непонятно, как выбраться наружу…

Отец неподвижно сидел, уронив голову на руль.

— О ребенке подумай, — тихо сказала Наталья. — Смотри, она белая вся от ужаса.

Дмитрий поднял голову и хмуро ухмыльнулся:

— Ты вроде говорила, что видеть ее не можешь? Что она маленькая невоспитанная дрянь? Скорей бы, говорила, сдать с рук на руки и больше не встречаться? А теперь хочешь с ней весело время провести на буровой?

Наталья порозовела и отвернулась, машинально отряхивая испачканный пуховик.

— Я не боюсь ехать, — проговорила Лиза. — Пап, давай дальше поедем, я домой хочу…

Застрять было страшно, но пережидать буран — еще страшнее: теперь Лизе казалось, что Никита прав и папа действительно вот-вот сойдет с ума. Не удержавшись, она всхлипнула.

— Чего сопли развела? — заорал Дмитрий и в ярости грохнул ладонями по рулю. — Ладно, давай, вылезай! Будем здесь сидеть до посинения!

Наталья, пожав плечами, торопливо выскочила из машины, откинула сиденье. Лиза выбралась наружу и тут же пошатнулась под порывом ветра. Пригибаясь и проваливаясь, они побрели по следам Нины. Лизе приходилось изо всех сил цепляться за руку отца — иначе она не смогла бы сделать ни шагу; она ослепла и оглохла, и когда ветер внезапно стих — от неожиданности потеряла равновесие и села в сугроб.

Общежитие нефтяников стояло в низине, и к нему вел настоящий ров глубиной больше человеческого роста — но настолько узкий, что Дмитрий задевал стены плечами. Кое-где виднелись следы лопаты; однако тропу уже начало заносить — даже следы Нины были присыпаны снегом. Крыльцо тоже было занесено; зато вдоль стен дома шла узкая, сантиметров в тридцать, полоса почти голой земли — кое-где даже пробивались сухие травинки. Это была зона затишья, почти недоступная снегу и ветру — такие же ущелья вдоль стен домов позволяли черноводским детям гулять даже в самую плохую погоду. Лиза стерла с ресниц налипшие снежинки и моргнула. Под тонким налетом поземки проступали темные пятна — снег в этих местах просел, будто на него пролили что-то горячее. Горячее и темное. От пятен куда-то за дом тянулись две длинные борозды.

— Что ты замерла? — недовольно спросила Наталья и подтолкнула Лизу вперед, ко входу. Дмитрий уже барабанил в дверь кулаком. Ждать пришлось недолго — на пороге появилась Нина.

— Давайте скорее, — проговорила она, пятясь в тамбур между двойными дверями.

Перед тем, как войти, Лиза оглянулась. Порыв снега на мгновение отбросил снежную пелену, открыв вид на буровую; и девочке показалось, что железные чудища-качалки довольно кивают головами.

В доме пахло старым табачным дымом, потом, несвежими носками. Еще пахло тушенкой и чуть-чуть — нефтью. Воздух был спертый, какой-то застоявшийся, — будто в доме давно уже никто не жил. Гаснущий дневной свет едва попадал в коридор сквозь длинные узкие окошки, расположенные под самым потолком, — снаружи их загораживали сугробы. Тусклая голая лампочка, включенная Ниной, света не добавляла — лишь придавала унылый желтоватый оттенок выкрашенным масляной краской стенам и дощатому полу. Вешалка у входа оседала под тяжестью ватников, драных тулупов и синих комбинезонов в пятнах мазута; под ней в кучу были свалены огромные валенки, в каждый из которых Лиза поместилась бы целиком. Маленькая кладовка — папа называл такие темнушками — была приоткрыта; в ней виднелись лыжи, ящики с инструментами, какие-то невнятные тряпки. Рядом висел ободранный телефон. Наталья с заранее скептическим лицом сняла трубку, послушала пару секунд и, пожав плечами, повесила ее на место.

— Не работает, — утвердительно произнесла Нина.

— Естественно, — откликнулась Наталья и задумчиво прикусила губу.

— В дежурке должна быть рация… — задумчиво проговорила Нина.

— Ну и что? — хмыкнул Дмитрий.

Наталья снова пожала плечами. Смысла пробираться в вагончик у качалок и связываться с кем-то по рации не было: в доме им ничего не грозит, а по трассе сейчас никому не пробиться. Лиза поглядела на телефон и вздохнула. Хорошо было бы, конечно, позвонить маме — она наверняка волнуется… но ничего не поделаешь.

Они огляделись. В коридор выходило около десятка комнат, и еще две двери находились с торцов, — левая вела на кухню, правая — в туалет и душевую. Одна из комнат была приоткрыта — сквозь проем виднелась незастеленная койка, наполовину заваленная каким-то тяжелым, темным тряпьем.