Книга Тайна - Элизабет Адлер

— У нее в жизни образовался огромный пробел, — объяснила Фил. — Именно это и пугает ее. Она не помнит своего прошлого. Ничего из того, что создает личность: родителей, сестер, братьев. Школу и колледж, марши и футбол. Она не знает, какой была ее жизнь, и это сводит ее с ума. Мне кажется, что она старается не думать об этом, старается жить настоящим. Завтра они улетают в Париж.

— На мой взгляд, это лучше, чем сидеть в вашей квартире и ждать, когда к ней вернется память. Или когда убийца предпримет очередную попытку.

Глаза Фил расширились:

— Неужели вы думаете, что он попытается это сделать еще раз? — испуганно спросила она.

— Как я могу знать? — Махони беспомощно всплеснул руками. — Дело под официальным контролем, мы ничего не добились, и оно лежит в куче таких же таинственных нераскрытых дел. Считается, что это был случайный убийца и его жертвой мог стать кто угодно. Случилось так, что ею оказалась Би.

— И вы думаете так же?

Фил выглядела такой несчастной, что Махони захотелось обнять ее, заверить, что все в порядке, он найдет убийцу, и ей нечего будет бояться. Но он не мог этого обещать.

Он сказал:

— Нет, я с ними не согласен. Я думаю, что это была попытка преднамеренного убийства. Этот человек знал Би и по каким-то причинам хотел убрать ее. Мне нужно выяснить, что это были за причины. Но, если память Би не восстановится, на это мало надежды.

— Работа детектива — на пятьдесят процентов — рутина, и на пятьдесят — интуиция, — грустно добавил он. — Если она есть, то ты чувствуешь преступника, даже если он притворяется нормальным человеком. Прямым, порядочным, совсем как вы и я. Но, конечно, знаменитый доктор Форстер знает лучше, чем кто бы то ни было, что происходит в умах людей, в этих глубоких темных закоулках. Что прячется за внешним видом и обаянием. Люди, бьющие жен, измывающиеся над детьми. Убийцы. Они — обычные люди, как вы и я.

— Говорите о себе, — огрызнулась она. — И дайте мне знать, что за милый, симпатичный, обаятельный тип пытался убить Би. И почему!

— Я не сдамся, — сказал он. — Это я могу обещать. Туман нитями стелился по дороге. Они возвращались назад. Фил, прикрыв глаза, устало откинулась на спинку сиденья.

— А теперь, Махони, скажите, что идея насчет лимузина была плоха, — пробормотала она.

— Это была плохая идея, док, — послушно повторил он. Фил застонала.

— Я все еще жду, — добавила она.

— Чего?

Она склонила голову ему на плечо, и он нежно улыбнулся, глядя вперед, на залитые огнями башни города.

— Поэтических цитат, разумеется. Не замечала, чтобы вы упускали соответствующий момент. Или не находили слов.

— Вы правы.

Поразмыслив минуту, он поинтересовался:

— Как насчет этого?

Она прекрасна, словно час Ночной в краю, где звезды блещут. В ее лице, в сиянье глаз Бездонных тьма и свет трепещут…

— Байрон, — пояснил он.

— Знаю, — открыв глаза, она взглянула на него.

— Возможно, это банально, но уж очень подходит. Я хотел сделать комплимент хозяйке сегодняшнего вечера, которая прекрасна, словно ночь.

В ее глазах промелькнула улыбка.

— Спасибо, Махони, — шепнула Фил.

— Пожалуйста, зовите меня Фрэнко, — он нежно провел ладонью по ее руке.

Лимузин остановился у ее дома. Махони поспешно встал и, обойдя машину, распахнул перед Фил дверцу прежде, чем это успел сделать шофер. Он взглянул на откинувшуюся назад Фил. Под глазами залегли тени, помада стерлась. Он подумал, что она похожа на уставшую девочку. Взяв ее за руку, он проводил ее до дверей:

— Вам надо выспаться.

Наклонившись, он поцеловал ее в щеку, вдохнув ее аромат:

— Спасибо, док, это было здорово. Я надолго запомню этот вечер. Она кивнула:

— Мне было весело с вами, Махони. Мне это понравилось. Он усмехнулся:

— Это моя работа, мэм. Рад служить.

— В следующий раз приготовите мне обед.

— Да, мэм. Конечно, док. Когда скажете. Она смотрела ему вслед, пока он шел к машине. Обернувшись, он посмотрел на нее, и она тихо сказала:

— Спасибо, Махони, за то, что выслушали меня. И за все, что вы сделали для Би. Я знаю, что если кто-нибудь и в состоянии найти убийцу, так это вы.

Он шутливо отсалютовал ей и процитировал:

Коль скоро не могу я стать любимым,

Чтоб наслаждаться светлых дней чредой,

Решил я стать злодеем и тираном

И ненавидеть праздный их покой.

— Шекспир. «Ричард Третий», — добавил он.

— Фил в притворном отчаянии закатила глаза и помахала ему на прощанье. Закрывая дверь, он видел, что она снова улыбается.

Шофер лимузина вздрогнул, когда Махони попросил подбросить его до старой городской тюрьмы.

— Хотел проверить, не спишь ли ты, — ухмыльнулся Махони. — Вези в Департамент полиции.

— Это там же?

— Разумеется!

Он хотел еще раз просмотреть дело Би. Махони был уверен, что где-то там кроется разгадка тайны.

Глава 11

Милли и Би остановились в номере Шанель парижского отеля «Риц». Предыдущие дни они провели у кутюрье на авеню Монтань, заказывая осенний гардероб для Милли, и в антикварных магазинчиках на Левом берегу, скупая все подряд. Милли, повинуясь минутному порыву, покупала все, что ей нравилось, и потом, обычно, жалела об этом.

— Мой отец, дорогуша, изготовлял в Питтсбурге трубы. До него этим же занимался дед, — сказала Милли, когда в один из вечеров они сидели в баре «Рица», наслаждаясь предобеденным коктейлем. Милли высматривала знакомых в толпе посетителей. — Именно поэтому я и могу позволить себе все это, — призналась она. — Папа сколотил кругленькое состояние, прежде чем погиб во время аварии на заводе. Он был еще молод, и моя мать осталась молоденькой вдовой с четырехлетней дочерью на руках и кучей денег. Мама была застенчива, друзей у нее было мало. Для ребенка такая жизнь была очень одинокой, — Милли вздохнула и отхлебнула кампари с содовой. — Может, оно и к лучшему, Би, что ты не помнишь о своем детстве. Возможно, оно было таким же безрадостным, как и мое.

— Не думаю, — возразила Би. — У меня нет плохих чувств по отношению к прошлому.

Она уже привыкла к внезапным неловким вопросам Милли, которая пыталась помочь ей, следуя инструкции Фил, пока, правда, не добившись успеха. Оказалось, что Би чувствует себя в Париже как дома. Французский она понимала так же, как и английский, и говорила на нем настолько свободно, что парижане льстили ей, принимая за свою.

Милли помахала знакомому напротив. Казалось, у нее находились знакомые везде, куда бы она ни направлялась.