Книга Время собирать груши - Михаил Яковлевич Грушевский

входа к вам подсядет Евгений Павлович, и вы поедете дальше». Дело происходило летом, в 30-градусную жару. В общем, действительно, сел в машину народный артист Советского Союза и поприветствовал меня: «Мишка, здорово». Я по молодости вообще не понимал, насколько сказочно то, что происходило в моей жизни.

В общем, мы поехали. Поехали по улице Горького, тогда еще не Тверской, медленно поползли, останавливаясь на светофорах. Кондиционеров тогда еще никаких не было, это была советская «Волга» – просто окна настежь, и есть хоть какая-то вентиляция. И рядом остановилось такси. Евгений Павлович сидел рядом с водителем, а таксист курил жутко вонючую классическую советскую сигарету, скажем «Беломор». Это что-то страшно вонючее было, и он всем своим видом показывал, что он принадлежит к касте настоящих такситов: в кепочке, очень импозантный персонаж, небрежно так затягивается… И вдруг он повернулся и увидел, что буквально рукой может дотянуться до своего кумира. И из таксиста вырвалось, как бы это литературно выразиться, очень громкое: «Ну ничего себе!» Леонов повернулся, расплылся в улыбке и сказал: «Пасть порву». Точка. И надо было видеть этого очень самоуверенного и смачного таксиста. Он буквально на глазах превратился в ребенка. Он растаял от умиления, от свалившегося на него счастья. Вот такая невероятная зарисовка. А я оказался свидетелем такой нечаянной человеческой радости.

К счастью, я по молодости не абсолютно был глуп и беспросветен. Когда у меня однажды зазвонил домашний телефон и я услышал: «Здравствуйте, вас Леонид Гайдай беспокоит», – я сразу понял, что что-то невероятное происходит в моей жизни. Он мне сказал, что сейчас заканчивает работу над фильмом и там у него Леонид Куравлев сыграл Горбачева, но он все-таки не может говорить его голосом, а нужна максимальная достоверность. И поэтому я ему нужен. И, помню, Гайдай спросил, куда прислать такси, на что я, хотя был молодым балбесом, ответил: «Ни в коем случае не надо терять время, я выйду, перейду Проспект Мира и сам поймаю машину».

Я помчался на «Мосфильм», где меня уже ждали, и Гайдай сказал, что мне даже можно менять текст, можно менять слова, но все уже было отснято, так что расхождение может быть не больше пяти секунд. Надо смотреть на артикуляцию Куравлева, и нельзя произносить такую длинную фразу, чтобы она была, например, на 15–30 секунд длиннее. Это типа мы не подожмем, а если пять секунд, то это ужмется на монтаже. То есть получилось так. Передо мной экран, я десять раз кряду смотрю, а он на экране говорит: «Товарищ Рабинович…» И так весь текст, который я получил от режиссера. Аркадий Инин там написал сценарий, но все-таки никто так не чувствовал правильность, органику строения фраз и вообще речи Горбачева, а я его прямо насквозь чувствовал.

Вот так и получилось, что Куравлев в фильме говорит моим голосом. И каково же было мое изумление, когда прошло года три-четыре, и в начале 90-х годов я приехал в популярный Клуб кино на Олимпийском проспекте, где творческая интеллигенция любила собираться. То место было очень востребованное, и меня пригласили на какое-то мероприятие, причем не на просто посиделки, а именно, как принято говорить, театральная общественность. Я приехал и вдруг смотрю: стоит в стороночке где-то Леонид Вячеславович Куравлев.

А я его до этого никогда живым не видел. А как? Фильм снимался отдельно, я работал в студии на «Мосфильме», никого из актеров не видел, ни Харатьяна, ни Куравлева – никого. И вот я думаю, удобно ли подойти и сказать: «Это вот я, это я говорил за вас»… И вдруг он неожиданно повернулся в мою сторону, распахнул объятия – и ко мне. А я – к нему навстречу. Он меня прямо сгреб и говорит: «Какой же ты красавец, как же ты это сделал, ну это просто для меня был такой подарок судьбы!»

А внешне он на Горбачева был очень похож. Просто идеально соответствовал. Понятно, что с гримом, и пятно фирменное ему нарисовали.

А для меня там работы было на один день. Приехал, за несколько часов в студии озвучил весь материал, который там требовался. Но зато какой интереснейший жизненный опыт!

А теперь расскажу другой случай, но уже со знаком минус. Не помню, до озвучания Куравлева в образе Горбачева или уже после, но позвонили мне с киностудии «Союзнаучфильм». Они готовили какой-то документальный фильм про Ленина, но с таким критическим прицелом, про то, что у Ленина были элементы революционной жестокости. Помню, там были какие-то его указы о том, сколько человек надо было показательно повесить, расстрелять. А это был, может быть, 90-й или 91-й год, и уже пошла мода на разоблачение прежних режимов. В общем, мне надо было озвучить ленинские декреты, просто документальные ленинские материалы. Они думали, что я же говорю голосом Ленина… А у меня был Ленин все-таки концертно-карикатурный, такой веселый Ленин. Короче, когда я начал озвучивать, что непременно надо расстрелять столько-то человек, у них начался хохот, просто истерика. Текст жуткий, страшный, а все вокруг со смеху умирают. Послушали они, послушали, а потом и говорят: «Михаил, извините за беспокойство, мы лучше обычного диктора пригласим, и он прочитает все ровным нейтральным голосом».

В 2017 году я появился в 11-й серии «Гражданского брака». Это был интересный момент, связанный со стебом над юмористами старой школы. Канал ТНТ предложил мне сняться в этом комедийном сериале, и моя роль там называлась «культовый комик». Я должен был играть абстрактного культового комика, над которым там троллинг идет постоянный. Это такой дремучий культовый комик. И я сказал: «Я не против, если это абстрактный культовый комик. А что, я Петросяна что ли буду играть? Давайте это будет конкретный культовый комик. Пусть это будет Михаил Грушевский».

Это камео, по-моему, называется в кинематографе. То есть это эпизодическая роль, исполненная известным человеком. По сути, я там играл самого себя. Но там, правда, мой герой был наделен весьма негативными характеристиками, такой редкостный говнюк, самодур и деспот. Сюжет в том, что герой фильма Тёма начал работать на меня сценаристом, а я готовил сериал, который, как я сам говорил, «будет смотреть вся страна», и я в нем должен был играть главную роль, и денег я ему не заплатил. Вот такая «симпатичная» роль получилась, но я сам предложил, чтобы моего героя звали именно Михаил Грушевский. Мне показалось, что так будет смешнее.

В фильме был очень смешной герой – отец невесты, которого играл Дима Астрахан, режиссер. И там, повторюсь, все было на