Книга Морально противоречивый - Вероника Ланцет

что быть хорошим — значит быть выше других. Эти девочки думают, что раз Клаудия родилась вне брака, то она заслуживает их презрения.

— Прекратите! — кричу я, пробираясь в их круг и беря Клаудию на руки. — Что, по-вашему, вы делаете? — спрашиваю я, укоризненно качая головой.

У некоторых девочек хватает порядочности сделать вид, что им стыдно за то, что их поймали, но у одной, — у лидера, я полагаю, — все еще высокомерное выражение лица.

— Ты в порядке? — быстро спрашиваю я Клаудию, и она кивает, ее глаза полны непролитых слез.

— Вы не можете ходить вокруг и издеваться над людьми, — я поворачиваюсь к остальным, их взгляды теперь устремлены на землю. — Что бы вы чувствовали, если бы кто-то сделал это и с вами? — спрашиваю я, но никто не отвечает.

С отвращением покачивая головой, я поднимаю Клаудию на ноги, притягивая ее ближе к себе.

— Идите, пока я не дала вам попробовать ваше собственное лекарство, — говорю я взрослым голосом и смотрю, как девочки разбегаются. Их лидер — единственная, кто отстает, но даже она уходит, когда видит, что потеряла поддержку.

— Ты ранена? — спрашиваю я Клаудию, беспокоясь, что у нее появились новые синяки. Она мотает головой, но меня это не убеждает. Я начинаю поглаживать ее, когда слышу еще один знакомый голос.

— Смотрите, кто яйца отрастил, — хмыкает сзади Крессида. Я резко оборачиваюсь и вижу ее вместе со своей группой приспешников, руки на бедрах, они выглядят очень самодовольными, насмехаясь над нами.

Инстинктивно я отодвигаю Клаудию за свою спину, занимая оборонительную позицию.

— Уходи, Крессида, — говорю я, мой голос полон уверенности. Я не собираюсь отступать, особенно когда Клаудия тоже со мной.

— Уходи, Крессида, — подражает она моему голосу, делая уродливое лицо, и остальные начинают смеяться. — Посмотрите на них обоих, отверженные. Дьявольское отродье и ты, — она выворачивает шею, пытаясь получше рассмотреть Клаудию, — со своей шлюхой-матерью. Вам не стыдно даже показываться здесь?

— Как оригинально, — парирую я, — ты просто говоришь одно и то же.

Я крепче сжимаю руку Клаудии и медленно отступаю назад, не желая прямого конфликта, который может привести к тому, что она пострадает.

Уголок рта Крессиды подтягивается вверх в злобной полуулыбке, когда она медленно шагает перед нами.

Она одна из самых крупных девушек в нашем возрасте, и я знаю, что у меня нет шансов, особенно если Клаудия может быть в опасности.

— Иди домой, — шепчу я Клаудии, и ее большие глаза вопросительно поворачиваются ко мне. — Иди, я разберусь с этим.

Она выглядит неуверенной, но, когда я побуждаю ее взглядом, то она, кажется, понимает всю серьезность ситуации и внезапно выбегает из монастыря в сторону общежития.

Когда она скрывается из виду, я издаю вздох облегчения и поворачиваюсь лицом к своему злейшему врагу. И на этот раз я не отступлю.

— Думаешь, мы не сможем поймать и это отродье? Банда Энни позаботится о том, чтобы она получила по заслугам, — самодовольно говорит она.

— Не впутывай в это Клаудию. Твоя проблема во мне, — отвечаю я, встретившись с ней взглядом.

Я никогда не думала, что мои проблемы могут повлиять на то, как будут относиться к Клаудии. А теперь, когда я столкнулась с такой возможностью, то не думаю, что удастся оставить это без внимания.

Люди могут ненавидеть меня и пытаться уничтожить сколько угодно. Но они не должны преследовать мою семью.

Улыбка внезапно расплывается по моему лицу, и я делаю несколько шагов вперед, пока не оказываюсь с ней нога в ногу.

— Не хочу, — отвечает она, ее рука уже поднята и готова нанести удар. На этот раз, однако, я готова к этому, поэтому ловлю ее в воздухе, мои пальцы сжимаются вокруг ее запястья в болезненном захвате.

Она слегка вздрагивает и быстро использует другую руку. Я не даю ей шанса, поднимаю колено и бью ее в живот.

Она резко втягивает воздух и задыхается, наклоняясь вперед от боли. Не останавливаясь, я подношу руку к ее лицу, вкладывая всю свою силу в пощечину, от которой она отшатывается назад. Ее друзья стоят в стороне и смотрят на то, как Крессида падает на землю. Я бросаю на них быстрый взгляд, и они качают головами, не желая вмешиваться.

— Даже твои друзья бросили тебя, когда ты оказалась в слабом положении, — говорю я ей, наблюдая за ее жалким видом. — Вот в чем разница между нами, Крессида. У тебя есть друзья, когда у тебя есть сила терроризировать других, но посмотри, как они реагируют, когда ты падаешь духом, — улыбаюсь я ей. Ее глаза все еще полны злобы, пока она пытается взять себя в руки.

— Пусть меня все ненавидят, но, по крайней мере, у меня есть семья, — я разделяю каждое слово, зная, что большинство девушек вокруг — сироты, и семья — это то, чего они жаждут больше всего. — Когда все уйдут, кто у тебя останется?

Я заношу ногу, как будто собираюсь ударить ее, но вижу, как она сворачивается калачиком, складывая свое тело в таком жалком движении, что у меня не появляется желание заставить себя опуститься до ее уровня.

Сделав шаг назад, я качаю ей головой, прежде чем уйти.

Когда я дохожу до общежития, то Клаудия ждет меня снаружи, ее глаза красные от слез.

— Тетя Сиси, — кричит она, бросаясь ко мне и давая волю слезам.

— Шшш, все хорошо. Ничего не случилось, — я глажу ее по волосам, прижимая к себе.

— Но они... они, — она икает, ее слова проглатываются из-за сильных рыданий.

Взяв ее за плечи, я опускаюсь так, что оказываюсь на уровне ее глаз.

— Клаудия, то, что произошло сегодня, не нормально, — начинаю я, — ты никогда не должна страдать в одиночестве. Если они причинили тебе боль, расскажи кому-нибудь.

— Я не могу, у мамы и так дел по горло, — хнычет она, и я чувствую, что мои глаза затуманиваются. Каталина всегда старалась заботиться о нас, иногда даже пренебрегая собственным здоровьем. Кроме того, чтобы получить дополнительные вещи для Клаудии, она иногда берет на себя двойной груз обязанностей.

— Тогда скажи мне, — говорю ей, — я всегда буду рядом, чтобы помочь тебе, хорошо? Не держи это в себе. Эти люди,