Книга Не говори маме - Саша Степанова

чтобы можно было заходить внутрь и переодеваться. Дома даже пахнет теперь совсем иначе: детским кондиционером для белья, молоком, присыпкой. И это хорошо, жизнь продолжается. В той комнате, где я нашла маму, теперь цветы – у нас никогда не было цветов, ни единого горшка, из-за узеньких подоконников их некуда было ставить, а Ева притащила ротанговые кашпо и все здесь озеленила.

– Все в порядке, ничего не сломалось? – бормочу я через плечо, пока снимаю с полки невероятно хрустящий пакет и на вытянутых руках опускаю его в специальный маленький чемодан для коротких поездок.

– Домофон пришлось поменять: у старого звука не было. Я забыла написать тебе в чатик.

Разумеется, у нас есть чатик в ватсапе. Он называется «Уютное гнездышко».

– Да, спасибо. Вычти сама из следующего платежа, окей?

Она согласно угукает. Из прихожей я вижу, что на кухонном столе разложен ноутбук. Пока ребенок спит, Ева подрабатывает копирайтером. Как она сама говорит, чтобы не отупеть от постоянной игры в пирамидку.

– Ой, подожди.

Я достаю из сумки и отдаю ей простенький подарок, купленный в «Праздничном», – книжку для купания с мягкими клеенчатыми страницами, которым не страшна вода. Ева улыбается мне и выглядит довольно забавно: на ней флисовый комбинезон в виде единорога и носки с винными бокалами, а волосы нежно-розовые. В своем телеграм-канале Ева пишет, что устает, устает и снова устает. Что чувствует себя плохой матерью, но все «мамское» ей не очень интересно, даже с коляской она гуляет одна, потому что не выносит разговоров мам-ровесниц. Недавно она начала ходить на групповую терапию и с кем-то там подружилась. Я словно подглядываю за ней в замочную скважину, потому что мне она ничего такого не рассказывает – да и с чего бы?

– Вот, держи, утром привезли.

Доставка этих несчастных гирлянд в Коммунар стоила бы дороже их самих.

Илья за моей спиной отчаянно зевает и продолжает зевать все то время, что я обуваюсь. При этом он держит в руке телефон и смиренно водит по экрану пальцем, но стоит мне только взяться за куртку, как сонная тишина квартиры взрывается музыкой. Динамик хрипит сотней адских гитар, ни слов, ни мелодии не разобрать, я успеваю только сцапать Илью за воротник и вытолкать в тамбур, а Олежка уже ревет из-за двух дверей, и, честное слово, я готова сделать то же самое.

– Прости-и, – причитаю я, но Евы уже нет рядом. Сказать, что мне неудобно, равносильно тому, чтобы объявить, что весной на деревьях появляются листья. Мне хочется провалиться на девять этажей вниз и еще ниже, до самого центра земли. Я хватаю чемодан за ручку, прячу под мышку коробку с гирляндами и выкатываюсь в подъезд, заранее прислушиваясь, – тишина. Ильи нигде нет.

Ни в тамбуре, ни перед лифтами, ни в лифте, ни даже внизу.

Какую-то долю секунды я парю в пустоте, но затем опора возвращается. Привезти человека в Москву и сразу же его потерять!

Я стою с вещами перед подъездом и соображаю: номера его телефона у меня нет, но можно позвонить Джону. Он, конечно, не знает подробностей нашей поездки, но меня это волновать не должно. Главное – найти Илью.

«Ева, прости! – печатаю я наскоро в “Уютном гнездышке”. – Это случайность, прости, пожалуйста».

Она долго что-то набирает. Потом, видимо, стирает написанное, и в ответ мне приходит только: «Ничего страшного. Но у тебя странная подруга».

Подруга. И ты туда же. Что было у меня в голове, когда я позвала его с собой?

– Але, Джон, это Майя. Скажи, пожалуйста, у тебя есть номер Ильи? Потом объясню. Срочно. В смысле – только ВК? Хорошо, скинь ВК. В телегу скинь. Давай.

С чемоданом и коробкой я иду на пустую детскую площадку – пап, у меня голова закружилась! – и сажусь на качели. А если мы придем вместе? Просто познакомлюсь с твоими родителями. Да, хочу, мы с тобой уже пять лет сидим за одной партой. Несколько лет назад здесь все поменяли на пластик – пап, мам, это Март, вы его уже знаете, – а когда все сломалось, то на еще один пластик. В последний раз я видела Марта, когда ему было четырнадцать. А вы знаете, что вы очень красивый мальчик?

Мам, перестань.

– Мам, перестань.

Можно мы немного погуляем в «Царицыно»?

Конечно, вернемся к десяти.

Джон присылает ссылку на профиль Ильи. Свой я удалила, но приложение сразу предлагает его восстановить. Ладони становятся влажными, телефон едва не выскальзывает из рук. Я быстро, чтобы не передумать, соглашаюсь, перехожу в мессенджер – от одного только вида интерфейса меня мутит – и набираю короткое «Где ты?».

Темнеет все раньше. Ненамного, но ощутимо. В окнах по очереди загорается свет. Я всегда любила подсматривать в окна. Видела только люстры – рожковые, светодиодные, хрустальные, – телевизоры и игрушки на подоконниках. Однажды увидела голого мужчину. Спальный район, середина дня, мужчина с лохматым животом за тюлевой шторкой. Он стоял возле окна с сигаретой и тоже увидел меня, но вместо того чтобы уйти – заулыбался.

Я уверена, что в метро Илья не спускался: достаточно вспомнить, как затравленно он смотрел по сторонам на станции, а на эскалаторе цеплялся за мою руку. Может, вернулся в парк? И я тащусь туда, взмокшая от волнения и усталости, с коробкой и чемоданом. Всматриваюсь в каждое лицо и каждую рыжую макушку, пока сумерки не лишают меня способности различать цвета и лица. Проверяю телефон: сообщение не прочитано. Пишу Джону, чтобы он во что бы то ни стало раздобыл номер Ильи, и возвращаюсь к метро. Или все-таки уехал? Договорился о встрече с какими-нибудь ребятками, которых знает только по переписке в ВК. Дождался подходящего момента. И слинял бухать с новыми друзьями вместо того, чтобы сидеть с этой занудой на лавочке и уток кормить. Сдались ему вообще эти утки…

Наконец Джон скидывает мне номер. Я набираю и слушаю гудки. Слушаю гудки, кругами обхожу павильон метро и посматриваю на двух молоденьких полицейских, которые курят возле «Дикси». Когда я жила здесь, ненавидела этот тандем: «Пятерочка» и «Дикси», стена в стену, наливай-выпивай. Мы покупали там только молоко и хлеб, за остальным ездили в «Ашан» на Белую Дачу – до тех пор, пока такой же магазин не открылся поближе, в «Каширской Плазе».

Илья не отвечает. Я набираю снова, попутно придвигаясь к полицейским. Возможно, мне понадобится их помощь. Ничего не меняется: стоят над очередным алкашом. Я сдуваю с носа капельку дождя и отворачиваюсь. Нет, подожди. Волосы…

Я подхожу ближе и наклоняюсь: крашенные хной, с отросшими темными корнями. Кажется, что он лежит головой в ржавой луже. Во внутреннем кармане его куртки вибрирует мобильный.

– Илья, – говорю я и трогаю его за плечо. Он бессвязно матерится, но глаз не открывает.

– Ваши документы, – звучит сверху, и я начинаю рыться в сумке. Протягиваю не глядя. – Похожа на кого-то. И паспорт свежий. А что со старым?

– Потеряла.

– Угу. У нас ориентировок на нее не было?

Я замираю. Только не это. Пожалуйста, нет.

– Не пугай девушку, Кондратьев. Лицо правда знакомое. – Паспорт ложится обратно в мою ладонь. – Знаете его?

– Это мой друг. Все в порядке, мы сейчас пойдем домой.

– Тебе помочь довести? – спрашивает тот, который Кондратьев.

– Не надо. – Из метро выходят люди. Обычные люди, спешащие домой после рабочего дня. Влажный ветер доносит запах вареного лука. – Сейчас папа с работы приедет и поможет, я ему уже позвонила.

Кондратьев присаживается рядом со мной на корточки. Теперь наши глаза на одном уровне.

– У тебя дома-то как? Не обижают? Папка где работает?

Я выдерживаю его сочувственный взгляд:

– В МЧС. Все хорошо. Вы идите, все хорошо.

– А, ну понятно. Если что, зови. И друзей себе получше выбирай, ладно?

Мы пропустили обратную электричку. Да и куда его в таком состоянии пустят?

– Вставай, – командую я и хлещу Илью по щекам. С силой, без пощады. Только тогда он наконец на меня смотрит. – Вставай и держись за меня.

Набираю номер апарт-отеля. Знакомая история. Не думала, что еще когда-нибудь туда вернусь. Как тебе с тем, что из окон твоей детской видно чужой секс? Да ничего там не видно, я даже не знала, что здесь сдают квартиры на часы-сутки. Обычный жилой дом. Теперь ты будешь смотреть на него и вспоминать нас. Теперь я буду вспоминать нас в любом случае, Март. Тот же подъезд. Та же стойка ресепшен. Синий ковролин. Запах недавней уборки.

– Я только что звонила.

– Паспорт, пожалуйста. До шести утра,