Книга Уходи, но останься... - Диана Ярина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но впереди — обычный рабочий день. Ксюша меня почти прямым текстом отсылает прочь. По глазам вижу, ей дико сложно со мной, и хочется ближе, и колется.
Я уезжаю в раздрае.
Меня на клочья раздирает тем, как повернулась ситуация.
Но одно я знаю точно: Ксюша зря боится, что, выбрав ее, я однажды ее же и возненавижу, потому что отдаляюсь от своего сына.
Если я кого и возненавижу сильнее, чем прежде, это помеху, вставшую на пути к моему счастью.
Карину…
Для таких, как она, прущих по головам, в аду должен быть приготовлен отдельный котел!
* * *
У меня получается отвлечься на работу, погрузиться в нее с головой. Это напоминает своего рода бегство… Внезапно четко так бьет п голове этим осознанием: что я делал всегда, кроме того, что убегал?
В работе все четко, слаженно. Даже если возникают сложности и нестандартные ситуации, я ощущаю, что мне под силу что-то изменить, сделать, улучшить ситуацию или усугубить ее. Я держу все под контролем на работе, но в личной жизни мне небесами предоставлены исходные данные, с которыми приходится жить, не имея возможности на них как-то повлиять.
Это убивает — понимание, что от тебя мало что зависит. Поэтому все так… в подвешенном состоянии.
Поэтому Ксюша решила уйти? На работе — ас, но в личной жизни такую неразбериху устроил, черт подери, Илья!
Все время чего-то опасался, боялся, запутал до невозможности.
Еще и это уведомление о разводе через суд. Мне прислали дату, на которую назначили заседание…
Смогу ли я до наступления этой даты уговорить Ксюшу остаться?
* * *
Начинается новый этап жизни. С Ксюшей видимся каждый день, чаще за ужином, болтаем обо всем, иногда смотрим фильмы, я наблюдаю, как она работает над очередным портретом, испытывая дикую смесь восторга и желания, такого сильного, что трусы кажутся слишком тесными.
Ксюша всегда неуловимо выскальзывает из моих объятий и не отвечает на попытки поцеловать! Ждет от меня согласия на ультиматум, выставленный ею?
Какая она… упрямица! Сложная натура…
* * *
Неожиданно получаю от мамы сообщение, что она собирается прилететь в скором времени. Таинственно сообщает, что у нее есть потрясающие новости.
Понятия не имею, что это может быть. Мы созваниваемся нечасто, разговоры у нас далеки от теплых родственных. Поневоле чувствую, как внутри все натягивается перед встречей с ней.
Поедет ли Ксюша? Она долго колеблется, но все-таки соглашается.
— Я пока не говорила своим, что мы разводимся.
— Я тоже не говорил маме, — отвечаю Ксюше, чувствуя себя так, словно мы с ней одного возраста, нашкодили и не можем в этом признаться значимому взрослому.
* * *
Встречаю маму в аэропорту. Как всегда, она выглядит прекрасно и утонченно, принимает от меня цветы и поздравления, обнимает Ксюшу, выразив сожаления, что она на костыле.
Я замечаю мужчину, остановившегося неподалеку. С маленькой девочкой, он держит ее за ладошку. Годика три, не больше.
— Илья, познакомься. Георгий — мой супруг. Милана — наша дочь.
— Мам…
— Мы удочерили ее, Илья. Взяли из детского дома.
Встреча неожиданная, знакомлюсь с новым мужем мамы. Разумеется, мама достойна счастья и вольна выбирать, выходить ли замуж снова.
Но больше всего я думаю не о новом муже мамы, а о девочке, которую она удочерить решила.
Это наталкивает меня на мысль. Почему она не приходила мне в голову раньше.
— Ксюш… — зову жену.
Пока еще она — моя жена. И я не хочу, чтобы это заканчивалось.
Беру пальцы Ксюши в свои руки, сжав.
— Мы тоже могли бы… — смотрю на маму с приемной дочерью. — Могли бы попробовать так… Взять ребенка.
Глава 20
Она
Я застываю, словно стала каменным изваянием, и отнимаю руку из цепкой хватки пальцев Ильи. Притянув к себе сумочку, я принимаюсь рыть в ней, якобы в поисках гигиенической помады.
Все, что угодно, любой предлог!
Лишь бы не прикасаться к мужчине, который настолько упорен в своем нежелании иметь детей, что не видит простых истин и иных вариантов.
Вроде бы Илья прояснил: дело не во мне, дело в нем.
Но каждый раз, когда он отказывает, я все-таки начинаю сомневаться в его искренности.
Пытаюсь сдержаться, быть благоразумной, но меня душит, душит…
В итоге я не выдерживаю и встаю, опершись на костыль. Ох, как ловко получается! Скоро смогу и танцевать с ними.
— Ты куда? В туалет?
— Нет. Подальше от такого эгоиста, как ты, Илья! Больной или нет, но у тебя есть родной сын. Родной, без всяких сомнений, он твоя вылитая копия. И ты эгоистично отбираешь у меня возможность завести детишек. Ты так уперся… Уперся рогом в свои болезни и дурную наследственность, что не замечаешь ничего! А ведь мы могли бы попробовать эко, могли бы проконсультироваться с генетиком, могли бы… Да черт знает что! — голос дрожит. — Мы могли бы… Многое! Но вместо этого ты предлагаешь мне взять чужого ребенка из дома малютки! Выбрать его, словно тортик на витрине! А где гарантии, что у него будет хорошая наследственность, а? Или что не будет отката в развитии? У моей троюродной сестры родился внешне здоровый ребенок, но к третьему году ему поставили аутизм! Так что… Оставайся. Со своими болезнями, наследственностями и уже имеющимися детьми! Оставь меня в покое…
Илья порывается встать за мной, но я зло бью его вторым костылем по косточке щиколотки и спешу уйти, как можно быстрее.
На нас смотрят те, кто сидят за столом. После аэропорта мы поехали в ресторан, где и произошла эта некрасивая сцена.
Но мне уже все равно, даже если родня Ильи считает меня истеричкой. Надоело…
Просто… надоело!
Не вижу я в нем любви, о которой он говорит. Разве любящий человек не хватался бы за каждую соломинку?!
Приехав на квартиру отца, я первым делом вызываю слесаря и прошу его сменить замки. Объясняю ситуацию, прошу купить самый надежный. Он скидывает фото товара из магазина, я отправляю ему деньги на карту и жду приезда специалиста.
Хватит.
Достаточно у меня в гостях бывали незваные гости, вроде Ильи, который сделал себе из благих побуждений запасной комплект ключей.
Самое ужасное, что винить его и просто, и сложно одновременно.
Ведь он все делает из благих побуждений, с заботой, не хочет обрекать меня на страдания, но делает еще больнее.
Как его разлюбить? Как?!
* * *
Он
— У Ксении дурное настроение? — интересуется мама.
— Извини, что мы
