Книга Кукумария - Яна Ясенева

теперь все внимание нужно ему и как-то успокоить. Кирилл сидел на коленях деда и обнимал его. Тело мальчика дрожало от потрясения.

Кирилл рыдал и не мог остановиться.

— Деда, она умерла?

— Да Кирюша, и ей там будет хорошо, не плачь, ей не будет легче от наших слез. Мы должны в сердце хранить ее любовь. Я с тобой, я никогда с тебя не брошу. — успокаивал его дед.

— Нет, я хочу к маме, к маме, — кричал Кирилл

Дед плакал вместе с ним, но только тихо. Скорая зафиксировала смерть.

Ночной звонок разбудил Машу, в эту ночь она одна, чему несказанно была рада. Это звонил дед: "В такое время удивилась Маша?"

— Маша, мама умерла, приезжай. — сказал дед, упавшим голосом.

— Как? Нет, не может быть, когда? — Машу затрясло.

— Три часа назад, — ответил дед и положил трубку.

У Маши поплыло все перед глазами. Она даже не успела с ней поговорить, попросить прощения за все обиды.

За последние два года Маша многое переосмыслила, ее совесть мучила за то как она обращалась с матерью, Славой. Только сейчас поняла как она его любила и любит до сих пор. Но поздно уже что-то менять. Потеряла любовь, потеряла маму. Сколько раз она порывалась позвонить матери, покаяться, приехать обнять её и так просидеть до утра. Но теперь не суждено. Маша так останется непрощенная. Маша плакала за все года, слезами она очищалась и менялась. Теперь у нее стоял вопрос с братом, она даже представить не могла как он страдает. И забрать его некуда.

Позвонив Калюжному Маша, сказала, что ей нужно на два месяца уехать в Ангарск, объяснила ситуацию. Калюжный кинул ей, на счёт денег и отпустил скрепя зубами.

Похороны Веры прошли на третий день. Все эти три дня Кирилл молчал, замкнулся в себе. Проводить Веру пришло немного народа: пару подруг, несколько коллег по работе, Василий Михайлович, Кирилл, Маша. Человек двадцать не больше. На кладбище Маша очень плакала, к ней подошёл Кирилл и стал утешать:

— Маша не плачь, мы ей слезами не поможем.

— Маша обняла Кирилла и еще больше заплакала, как она могла обращаться так со своими близкими.

— Братик, родной, я тебя никогда не брошу, — плакала Маша.

Василий Михайлович, тоже плакал, тихо по-мужицки, он не узнавал внучку. Как будто она на десять лет повзрослела, от эгоизма и спеси не было и следа, одновременно с этим, она была какая-то пугливая, нелюдимая. Такое поведение настораживало Василия Михайловича. "Как она там живет и кто ее спутник" — думал он.

После похорон, Кирилл и Маша переехали к деду. Маша отдала деду приличную сумму.

— Маша откуда столько? — спрашивал ошеломленный Василий Михайлович.

— Мне мой мужчина дает, он бизнесмен, дедушка, успокойся, все хорошо. — отвечала Маша

— Машенька нужно решать с опекой что-то, мне взять Кирилла не дадут, я пенсионер

Тебе только можно оформить опеку. Работа есть, на два прожиточных минимума хватает зарплаты? — спросил Василий Иванович.

— Да, хватает, я думала об этом и о том, чтобы в Иркутск его перевести учиться, но у меня там квартира съёмная. Даже если и так, Кирилл захочет со мной остаться? — спросила Маша.

— Я думаю, что не нужно ему еще большего стресса с переездом, пусть живёт у меня, пока я в силах и на пенсии вдобавок, мы справимся. Но опеку тебе оформить надо.

— Дедушка ты уверен?

— Конечно, по документам будешь ты опекуном, а жить он будет со мной, когда тебе заниматься, там работа, мужик…. Кстати, он не собирается на тебе жениться? — спросил Василий Михайлович.

— Нет, я надеюсь что скоро все изменится, я думаю он мне не пара, — неоднозначно сказала Маша.

— Машенька, ты так изменилась, в лучшую сторону конечно, ты совсем другая, жаль мама тебя такой не успела узнать.

— Дедушка, я так перед ней виновата, и перед Кирюшей и перед тобой тоже, — Маша плакала, — прости меня просто, пожалуйста!

Василий Михайлович погладил Машу по голове и обнял.

— Скажи мне, ты чего-то боишься? Тебя обижают? — деда трудно провести, бывший работник МВД всё-таки.

— Нет, нет, не переживай, — сказала Маша, и спрятала глаза.

Ночами Маша плохо спала, все думала. Думала о маме, о том что в ее жизни счастья и не было, ушла молодая, а любви настоящей не познала. Никто ее не любил, кроме Кирилла и деда. Даже родная дочь. Она столько лет жила без мужчины, не приводила в дом никого, чтобы не травмировать детей и никто этого не оценил. "Прости, мама, прости меня" — шептала Маша в темноту. Вдруг распахнулось приоткрытое окно и на пол упал горшок с цветком. "Это знак от мамы" — подумала Маша.

Маша решила все с опекой и стала опекуном Кирюши. Кирилл уже больше месяца жил у деда, он ему выделил комнату. Верину квартиру сдали, дед решил складывать на книжку Кирилла деньги от сдачи. Кириллу купили все к школе, он должен был идти в третий класс.

— Кирюша, ты точно не хочешь в Иркутск со мной ехать, — спрашивала его Маша.

— Маша, я с дедушкой буду, — отвечал Кирил и обнимал ее. Ему так не хватало маминого тепла, Маша постоянно и обнимала его и целовала, чтобы это восполнить.

Возвращаясь в Иркутск Маша решила порвать с Калюжным и переехать обратно в Ангарск. Или снять квартиру в Иркутске и перевезти деда с Кирей, она пока еще размышляла над этими вариантами.

Приехав домой, вечером пришел Калюжный, он был опять под чем-то, Маша подозревала, что он принимает какой-то наркотик. "И как в таком состоянии он еще руководит…" — думала она.

Глаза его бегали, злой как собака. Сразу с порога накинулся на нее. Она устала от этого постоянного насилия, у нее не было сил даже плакать. Сделав дело и оставив ее руки и ноги в синяках, он ушел на кухню ужинать.

— Как съездила? — без интереса спросил он.

— Мне поговорить надо с тобой, — собирая себя в кучу, сказала Маша.

— У меня брат остался маленький в Ангарске, я хочу туда вернуться, давай расстанемся, — предложила робко Маша.

Как гепард он перепрыгнул стулья и мгновенно оказался возле нее схватив за лицо наотмашь ударил. Половина лица мгновенно опухла, потом он начал бить руками куда придется, она еле убежала от него и закрылась в ванной. Он кричала от ужаса, а он орал, что убьёт ее, если она хоть раз об этом заикнётся.

— Ты тварь неблагодарная, ты сосешь мои деньги, я тебя тут содержу, теперь свалить решила — не выйдет, я либо убью тебя,