Книга Гавана, год нуля - Карла Суарес

серьезным выражением, но потом, очень медленно, на лице его стала проступать улыбка, зародившись в правом уголке губ, а затем растянувшая весь рот. «Я тебя просто обожаю, знаешь?» Он произнес это чуть позже, глядя мне прямо в глаза. И прибавил, что вовсе не хотел меня обидеть, хотя моя реакция умопомрачительно сексуальна; что он, конечно, стареет, но это вовсе не причина, чтобы перестать восхищаться моим умом и моей плотью. Так и сказал: твоей плотью. И если то, что он назвал меня наивной, обидело меня, то с его стороны — тысяча извинений.

Я улыбнулась, опуская голову, чтобы разорвать зрительный контакт. Есть на свете такое, в чем мы можем убедиться только с течением времени. Тело меняется, теряет гладкость, покрывается пятнами, стареет, но что поразительно: внутри него, по крайней мере внутри той части, которую мы называем головой, словно ничего не происходит, там ты все тот же, прежний. Думаю, не будь у нас зеркал, не было бы и слова «стареть». Конечно, быть может, кто-нибудь и заметил бы некие физические перемены, но без зеркал было бы намного труднее понять, в чем их причина. И тогда такой человек пошел бы к психологу и сказал: не понимаю, док, что со мной происходит, но что-то я быстро стал уставать. Психолог, которому тоже было бы неведомо понятие «стареть», посмотрел бы на своего пациента, которого чисто внешне нельзя было бы назвать двадцатилетним, и пришел бы к выводу, что проявившиеся объективные отличия в его внешности причиной своей, несомненно, имеют проблемы в эмоциональной жизни. Именно так — что-то разладилось в эмоциональной сфере пациента, отсюда и усталость. Ничего другого и быть не может. Пациент среднего возраста в полном удовлетворении отправился бы домой, растроганно размышляя, что, по сути, это полная ерунда, эмоциональные проблемы можно уладить, к чему и следует немедля приступить. Хотя бы попытаться, например, по дороге домой начать подкалывать юных девиц. Смешно ведь. Нет? Стареет тело, в котором живет разум. Риск в том, что порой, будучи заключенным в клетку тела, разум превращается в ловушку для самого себя, начинает подгнивать, и тогда, что логично, процесс меняет направление. Состарившийся разум овладевает телом. И это думаю я, и есть начало смерти.

Эвклид всегда был соблазнителем и не перестал им быть, в его мозгу и в его глазах продолжали жить плотские желания. Обида моя в тот день прошла очень быстро. Эвклид поглядывал на меня, и в сердце моем зарождалась какая-то… нежность, что ли. Как бы это объяснить? Я почувствовала волну, прокатившуюся по моей грудной клетке. Понимаешь меня? Уже довольно давно он перестал быть для меня «подходящим мужчиной», но дело здесь не в возрасте, дело в привычке, в той дружбе, которая нас соединяла; несмотря ни на что, я для него была не только подругой, но и «подходящей женщиной».

Я подняла глаза, увидела, что взгляд Эвклида устремлен на меня, и поняла, что он меня хочет, но увидела еще и то, что он в каком-то смысле очень одинок и что я для него важна. Многие из его ожиданий и мечтаний отправились к чертям: остался без семьи, ушел в отставку, живет с матерью — все как будто медленно и неуклонно соскальзывало к такому состоянию, в котором человек слышит приговор: нет места мечтам. Но Эвклид сопротивлялся. Мой Эвклид будет хвататься за стены, чтобы, насколько возможно, замедлить это скольжение. Для этого у него есть его ученые книги и его великая мечта: найти документ Меуччи. В тот день я поняла и еще одно: я нужна ему, потому что без меня он не сможет подобраться к Леонардо, я — главное, ключевое, звено в цепи между ним и писателем, и если он захочет узнать все, что известно Леонардо, без меня ему никак не обойтись.

Я глубоко вздохнула и наконец сказала, что если Леонардо что-то знает о документе, то он сам расскажет мне, это вопрос времени, и незачем переживать, я справлюсь. Эвклид улыбнулся, ничего не ответив, и тогда, поскольку он ничего не сказал, вернее, как раз по этой самой причине я потянулась к нему и коснулась своими губами его губ. Поцелуй получился кратким, но все же это был поцелуй. Когда я отстранилась, он опять промолчал, и тогда уже улыбнулась я и сказала: «Я тоже тебя обожаю, ты ведь знаешь?»

7

Анхеля я увидела только спустя несколько дней после его возвращения из Сьенфуэгоса, потому что на работе у меня случился завал. По телефону он сказал, что хочет меня видеть, и предложил провести у него ночь с пятницы на субботу, потому что в субботу он хочет свозить меня в одно чудесное, «мистическое» место. Я, конечно, согласилась. Анхель обладал даром создавать иную действительность — то роскошный ужин в разгар кризиса, то вечера валяния на полу, в общем, нечто такое, что позволяло сбежать от обычной рутины.

В субботу мы вышли из дома в несусветную рань, но как я ни пыталась вытянуть из него, куда мы направляемся, он ничего не говорил. Проехав полгорода в битком набитых автобусах, проклиная общественный транспорт и долгие часы ожидания, мы оказались наконец в японском саду, расположенном в саду ботаническом. Настоящее чудо, клянусь. Нечто совершенно не от мира сего, нечто мистическое, как он и обещал. Добрались мы туда почти к полудню, самое время, чтобы пообедать в экологическом ресторане. Ресторан для меня стал еще одним сюрпризом, потому что, когда Анхель сказал, что там подают только вегетарианские блюда, я засомневалась. Я-то всегда была вегетарианкой во втором поколении — по принципу корова ест траву, а я ем корову, — но в то время коров можно было обнаружить там же, где и динозавров: в книгах. А принимая во внимание, что мой обычный рацион состоял из гороха, фасоли, капусты и сои, специализация ресторана не вызвала у меня энтузиазма, однако со мной был мой ангел, и он быстренько мне растолковал, что вся эта скатерть-самобранка из вегетарианских блюд самых разных цветов — не какая-то там трава, а натуральная еда, калейдоскоп вкусов, без консервантов, в общем, само здоровье и идеальное равновесие.

Пообедав, мы пошли гулять по саду. Впечатление, как он и обещал, было такое, будто мы попали в сказку или некое пространство, созданное воображением другого человека, словно мы оказались фрагментом сна этого другого или двумя персонажами, живущими на страницах книги. Это мне понравилось. Когда идешь по тропинке, огибающей озеро, разглядываешь растения, слышишь журчание