Книга Эпоха зрелища. Приключения архитектуры и город XXI века - Том Дайкхофф

с протестами по улицам старых городов от Парижа до Детройта (хотя при этом редко выходили на моллы, спроектированные как новые «центральные площади» пригородов). И когда марши протестов тянулись по улицам, старый город под ногами протестующих одновременно умирал и возрождался.

Повиснув в равновесии

Под портиком церкви Святого Павла в лондонском Ковент-Гардене полдесятого утра. Уличный артист по кличке Большой Побег, наполовину в образе, потягивает «Ред булл». День обещает быть долгим. Зрителей пока нет, только стайка скучающих бельгийцев – готов таращится на свои кружева. Это – тот Ковент-Гарден, что я пробегаю, опустив голову. До недавнего времени на пути попадались полезные вещи, например, магазины хозяйственных товаров вроде лавки Ф. У. Коллинса, где на бегу можно было прихватить кисти, швабры и ботинки со стальными носами. Лавка закрылась, уступив место модному бутику, хотя металлическая вывеска сохранилась на своем месте. До наших дней дожил и торговец из прошлого – Артур Бил, лавка которого со скобами, крюками и веревками любых видов парадоксальным образом приютилась среди магазинчиков с тренажерами и кафе на Нил-стрит. Ковент-Гарден оккупируют сегодня в основном большие бренды: «Дизель», «Кархарт», «Диор», «Эппл». Здесь тесно от девичьих компаний, гогочущих туристов, направляющихся смотреть «Грязные танцы». Избыток австрийских, канадских, южноафриканских баров. Избыток уличных артистов. Избыток толп.

Пятьдесят лет назад в Ковент-Гардене, когда здесь шатался мой отец-пижон, всё было по-другому. Пробиваясь сквозь толпы на Ковент-Гардене, сегодня я с трудом представляю, что еще в 1970-х, по замечанию издания «Обзор Лондона», нынешние приманки для туристов считались расположенными «слегка в стороне от маршрута»[35]. Трафальгар-сквер была за углом, и знаменитые улицы, такие как Стрэнд, Чаринг-Кросс-роуд и Холборн, грохотали совсем рядом. Но они образовывали что-то вроде рва, и Ковент-Гарден оставался за ним таинственным садом. Для лондонцев, не говоря уже о туристах, нечасто находился повод перебраться через этот ров, если они не имели обыкновения шататься, как отец, по злачным уголкам Ковент-Гардена, не направлялись в оперу или на балет и если здесь не была расположена их работа. Ведь это по-прежнему был район Центрального Лондона, где люди занимались делом. В 1968 году в Ковент-Гардене было зарегистрировано тысяча семьсот фирм и тридцать четыре тысячи рабочих[36], включая стеклодувов, гончаров, мастеров музыкальных инструментов, работников легкой промышленности, печатников, издателей и торговцев марками.

А в центре района тон задавал рынок Ковент-Гарден, история которого насчитывала сотни лет. На кадрах киносъемки 1960-х годов запечатлены узкие переулки рынка, заставленные деревянными ящиками с фруктами и овощами всякого сорта, грузчики в плоских кепках, гоняющие шестифутовые тележки взад и вперед между большими современными фургонами, которые едва протискивались теперь между корпусами. И вот я в Ковент-Гардене с тем, чтобы встретиться с тремя из этих грузчиков, давно пенсионерами. У Бобби Паркера в шестидесятых здесь прошла юность.

– Чертовски хорошая была жизнь, – вспоминает он. – Встаешь утром и с радостью шагаешь на работу. Какое было разнообразие людей – все слои общества! И аристократы, и отбросы. В прямом смысле: двух одинаковых людей здесь не было. Время от времени, очень редко, случались споры и даже разборки. По-моему, уникальным это [место] делали закусочные, пабы, театры. Выходишь на улицу и видишь вокруг всех этих балерин. Я их называл – «без десяти два». У них у всех ноги были на без десяти два.

Друг Паркера, Рег Хадсон, вспоминает причудливое очарование местного полусвета на закопченных улицах Ковент-Гардена. Ведь, помимо прочего, то были печально известные лихие шестидесятые.

– Не каждый вечер, ясное дело, но часто мимо тебя ходили настоящие звезды. Кинозвезды, то есть. «Я его знаю…» Я пришел сюда робким пареньком, а ушел умудренным опытом, ясное дело.

К тому времени, когда в пятидесятых мой отец только начинал шататься в этих краях, Ковент-Гарден уже был излюблен богемой. Кафе-бары и концерты рок-н-ролла в основном были в десяти минутах отсюда – в Сохо и на Денмарк-стрит, но тайная жизнь Ковент-Гардена и его славное прошлое, дряхлеющее величие его зданий манило людей «чуть подальше», в места вроде «Арт лабс», где выступал молодой Дэвид Боуи, или «Миддл-Ист», где на заре своей карьеры среди мрачных пилонов в огромных подвалах играли «Пинк Флойд» и «Ху», а по углам разгоняли тени хеппенинги контркультуры (например, первые собрания Фронта освобождения геев).

Перенаселенный район переулков и пабов переживал периоды головокружительного взлета и падения и в прошлом. Изначально, в XVII веке, он был спроектирован как роскошный аристократический жилой район самым знаменитым архитектором своего времени Иниго Джонсом по заказу четвертого графа Бедфордского. Спустя столетие его звезда закатилась. К 1750-м аристократия переселилась в более новые и модные районы. Однако здесь уже обвыклись художники и литераторы: Ковент-Гарден стал первым районом в Лондоне, подвергшимся джентрификации – районом, который нынешние мэры, возможно, назвали бы креативным, населенным хипстерами восемнадцатого века. Список его жителей напоминает перекличку британской интеллигенции георгианского времени: Даниэль Дефо, Джонатан Свифт, Александр Поуп, Роберт Уолпол, Уильям Хогарт, Оливер Голдсмит, Генри Филдинг, Сэмюэль Джонсон, Джеймс Босуэлл, Ричард Шеридан, Джейн Остин, Дэвид Гаррик, Дж. М. У. Тёрнер, Томас де Квинси. То была яркая эпоха модных кофеен, оживленных таверн и заполненных театров.

Между тем обители греха в Ковент-Гардене, часть его славы – бордели, джин-хаусы, игорные залы – постепенно становились всё заметнее. В 1751 году художник-сатирик Уильям Хогарт выпустил гравюру «Переулок Джина», изображавшую сцены дебоширства и на переднем плане, на задворках церкви Сент-Джайлс, местную шлюху, вполне равнодушную к судьбе своего дитяти. Во всяком случае, джентрификация в Ковент-Гардене повернулась вспять. Разворачивалась промышленность. В сараях на Длинном акре теперь механики ремонтировали кареты; на Энделл-стрит было налажено массовое производство витражей. В районе близ площади Севен-Дайелс расположились самые знаменитые лондонские трущобы: здесь и сегодня на каждом углу нетрудно разглядеть бывшие благотворительные заведения для достойных жалости бедняков, неоготические приюты и промышленные постройки из эпохи рахита и Феджина. Спустя столетие, в начале шестидесятых, Ковент-Гарден всё еще переживал закат. Это было дно – район притонов.

В Соединенном Королевстве еще со времен Второй мировой войны правительство стремилось эффективно воспользоваться последствиями бомбардировок, заметными в силуэте многих британских городов, для реконструкции целых районов в соответствии с условиями новой эпохи – государства всеобщего благоденствия, для возведения модернистских жилых кварталов, строительства автодорог американского типа в расчете, что в будущем автомашин будет гораздо больше, и для взвешенных, просторных планов развития городских районов, позволявших навсегда избавиться от трущоб и избыточной плотности застройки. Количество автомобилей в Соединенном Королевстве взлетело с двух миллионов в конце 1940-х годов до пяти в 1960: автомашина была в тридцати процентах