Книга Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга IV - Алексей Ракитин

и здоров.

Нелишне уточнить, что мама не смогла поговорить с сынком с глазу на глаз. Их встреча в ночь на 28 июня проходила в присутствии врачей. Врачи вообще не оставляли Хейренса наедине с кем-либо, в том числе и полицейскими. История Гектора Вербурга, пострадавшего от лишком «энергичных» методов допроса была всем памятна и врачи явно опасались того, что в стенах больницы полицейские устроят нечто подобное.

Кстати, постоянное присутствие в палате больного медперсонала также может служить аргументом против того, что Уилльяма Хейренса на протяжении нескольких суток истязала полиция. Ни о каких издевательствах или пытках в стенах больницы — и тем более в присутствии врачей! — не могло быть и речи. Кстати, никаких серьёзных телесных повреждений у Хейренса не оказалось, полицейские при задержании ему даже челюсть не сломали, хотя, согласитесь, имели на то полное моральное право!

28 июня Ричард Рассел Томас, тот самый педофил из Финикса, что двумя месяцами ранее был арестован за приставания к собственной дочери, неожиданно отказался от собственных признаний в похищении и убийстве Сюзан Дегнан. Признания его рождали серьёзные вопросы и выглядели не вполне достоверными, но если бы Томас продолжал настаивать на справедливости своего заявления, это могло бы создать определенные трудности для следствия в Чикаго. Теперь же ситуация моментально упростилась: мифоман признал лживость своего рассказа и тем самым позволил игнорировать его в будущем.

В ночь с 28 на 29 июня был проведён первый полноценный допрос Хейренса, точнее, предпринята попытка оного. В больницу прибыл окружной прокурор Туохи (Tuohy) с помощником и не менее 3-х детективов полиции Чикаго. Допрос продолжался до 05:30 утра и никакого явного результата не принёс.

Обвиняемый демонстрировал неадекватность, непонимание происходившего вокруг, отвечал невпопад, либо не отвечал вовсе. Прокурор Туохи заявил поутру газетчикам, что прокуратура ничего не получила («got absolutely nothing»), поскольку задержанный «демонстрировал иррациональность» («leigning irrationality»). А сержант полиции Ханрахан, также пытавшийся задавать вопросы арестованному, заявил, что тот отвечал «бессвязными замечаниями» («rambling remarks»). Сотрудники правоохранительных органов усомнились в тяжести состояния больного, посчитав, что тот симулирует неадекватность, причём делает это не очень хорошо.

Родители Уилльяма Хейренса — Маргарет и Джордж — у постели сына в больнице. Это одна из немногих фотографий, на которой можно видеть отца арестованного. Летом и осенью 1946 г. Маргарет весьма активно защищала сына и в те дни с удовольствием общалась с прессой. Она выходила к журналистам при всяком посещении больницы, полиции, тюрьмы, суда и пр., отец же вообще интереса к судьбе Уилльяма не демонстрировал и навещал его редко. Трудно отделаться от ощущения, что папаша с самого начала понимал, что сынок в чём-то сильно виноват и никаких иллюзий относительно того, что невиновного мальчика оговаривает полиция, не испытывал. Отец явно стыдился сыночка и тяготился своей обязанностью демонстрировать поддержку.

В неадекватности Хейренса усомнились и медики, присутствовавшие в палате. Один из врачей через несколько дней, уже после выписки Уилльяма из больницы, рассказал журналистам, что по его мнению, тот лишь симулировал беспамятство, а на самом деле внимательно следил за обстановкой вокруг и, оставаясь наедине с матерью, пытался с нею общаться, но присутствие медперсонала мешало ему… А мамаша не понимала ужимок сына и подыграть ему не могла. В общем, мальчик перехитрил самого себя!

Днём 29 июня окружная прокуратура распространила заявление для прессы, из которого следовало, что ведомство располагает критически важными уликами, доказывающими связь Уилльяма Хейренса с похищением Сюзан Дегнан. Как следовало из оглашенной информации, обнаружены некие важные следы, доказывающие связь арестованного с запиской, содержавшей требование выкупа.

Тут мы сталкиваемся в очень лукавой темой, на которой следует остановиться особо, поскольку в современной литературе, посвященной истории разоблачения Хейренса, о данных деталях либо не сообщается ничего, либо говорится так, что их истинный смысл ускользает.

Речь идёт о двух несвязанных между собой уликах.

Одна из них — это отпечаток пальца, оставленный автором записки с требованием выкупа, частично совпавший с отпечатком пальца Уилльяма Хейренса. В начале этого очерка отмечалось, что на записке имелось множество фрагментированных и частично наложенных отпечатков пальцев, счёт которых шёл на десятки и это не позволяло установить какой же именно из отпечатков связан с автором записки. Теперь же, в конце июня 1946 г., вдруг появилась информация об отпечатке, совпадающем в отпечатком пальца Хейренса. Разумеется, это заявление сразу породило закономерный вопрос: а почему данное совпадение не было выявлено ещё зимой, когда письмо исследовали криминалисты полиции Чикаго и ФБР? Ведь отпечатки Хейренса имелись в базе данных осужденных преступников?

Слева: отпечаток мизинца Уилльяма Хейренса, зафиксированный на его дактокарте в день ареста в июне 1946 г. Справа: отпечаток предположительно того же пальца на листе бумаги с требованием выкупа в 20 тыс.$ за похищенную Сюзан Дегнан.

Очень быстро, буквально в тот же день 29 июня последовало небольшое разъяснение окружной прокуратуры на сей счёт, которое ситуацию не только не разъяснило, а лишь запутало. Из него следовало, что для юридически корректного использования дактилоскопических следов в качестве улик, необходимо наличие 12 и более совпадающих элементов. Однако в случае Уилльяма Хейренса имеется совпадение 9 элементов папиллярного узора, в связи с чем прокуратура будет особо исследовать вопрос допустимости этого доказательства.

Интересно, да?

Совершенно непонятно, можно ли считать обнаруженное частичное совпадение уликой или же это именно допустимое криминалистической практикой совпадение. Ведь по закону больших чисел в большом городе у разных людей вполне могут встречаться схожие по многим деталям отпечатки пальцев (но при этом не идентичные!).

Другая важная улика оказалась ещё более интересной и в каком-то смысле даже более обескураживающей. Она заключалась в том, что на листе с требованием выкупа был обнаружен вдавленный отпечаток, являвшийся фрагментом некоего слова. Это слово было написано на предыдущем листе блокнота. Отпечаток этот представлял собой написанные слитно буквы «eire». Данный набор букв ничего не означал и никто не понимал частью какого слова он являлся… до тех самых пор, пока полиция не задержала Хейренса! А после его задержания всем сразу стало ясно, что «eire» — это фрагмент фамилии задержанного преступника («Heirens»).

Замечательное открытие, потрясающее совпадение, но есть один маленький нюанс. Прям как в известном пошлом анекдоте про Чапаева… Дело заключалось в том, что данное буквосочетание обнаружили почему-то не криминалисты полиции или ФБР, а… ни за что не догадаетесь!.. журналист Фрэнк