Книга Хирурги человеческих душ Книга третья Вперёд в прошлое Часть первая На переломе - Олег Владимирович Фурашов

тебя не поймёшь: ведь ты же против Ельцина. Руцкой и Хасбулатов — тоже. Что ж ты над ними потешаешься?

— Милые бранятся — только тешатся, — отмахивался тот. — Одного поля ягода. Сообща рушили Союз. А потом — власть не поделили.

Тем не менее, когда на всероссийский референдум был вынесен вопрос о доверии Ельцину и его политике, Подлужный официально, в том числе через газету «Красная Сылка», призвал избирателей района выразить недоверие президенту страны. Безотносительно к целям, преследуемых парламентом. И с нетерпением ждал результата голосования.

25 апреля 1993 года состоялся референдум, официальные итоги которого были опубликованы 6 мая в «Российской газете» и в «Красной Сылке». Именно с ними сейчас детально знакомился Подлужный, сидя в председательском кабинете. И хотя результаты голосования не имели правового значения, так как ни по одному вопросу не был превышен лимит в 50 процентов от числа граждан России, имеющих право голоса, всё равно они оказались удручающими.

Вот как выглядели ответы политически активных россиян на поставленные вопросы:

1. Доверяете ли Вы президенту Российской Федерации Б.Н. Ельцину? («да» — 58,7 % голосовавших).

2. Одобряете ли Вы социально-экономическую политику, осуществляемую президентом Российской Федерации и правительством Российской Федерации с 1992 года? («да» — 53,0 % голосовавших).

3. Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов президента Российской Федерации? («нет» — 50,5 % голосовавших).

4. Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов народных депутатов Российской Федерации? («да» — 67,2 % голосовавших).

Аналогичным образом проголосовала и Сылка. Это был приговор председателю райсовета Подлужному. И Алексей подумал о том, насколько правильно он поступил, решив вернуться в прокуратуру. А ещё он пришёл к выводу о том, что референдум не только не ослабил противостояние в верхах, но, напротив, усилил его.

Неудивительно, что заместитель Подлужного Батраков, войдя в кабинет, застал Алексея в подавленном состоянии. Сам же Леонтий Максимович, наоборот, был в приподнятом настроении. Он, как и Сырвачев, накануне вернулся из двухнедельной служебной командировки, куда они были направлены в качестве депутатов областного уровня (а не как представители райсовета).

Ведь в прошлом году региональный парламент устроил форменную обструкцию областной исполнительной власти, не давая урезать расходы на содержание целого ряда объектов здравоохранения, просвещения и культуры. Они протестовали против огульной политики оптимизации. И эту кампанию всецело поддержали Батраков и Сырвачев, ибо первый до избрания в руководящие органы райсовета был директором школы, а второй являлся действующим хирургом.

Компромисс, пусть и не сразу, был найден. Тогда администрация области гарантировала в течение года профинансировать поездки всего депутатского корпуса облсовета в Европарламент, для обучения «подлинной демократии и сохранения нетленных общечеловеческих ценностей». В ответ «подлинно народные представители» сделали книксен людоедскому бюджету.

И вот сейчас Батраков не без самодовольства расписывал Подлужному (который дальше Украины и Узбекистана не выезжал) авангардные управленческие технологии Европарламента, прелести Брюсселя и Страсбурга. Живописание взахлёб он сопровождал демонстрацией фотографий.

— Мы даже и Париж успели прихватить, — приосанился в кресле Леонтий Максимович.

— Лихо! — не мог не дать оценки такому изыску Алексей, вспоминая прорехи районного хозяйства.

— Ведь из Страсбурга до Столицы мира всего-то два с половиной часа езды на скоростном экспрессе, — не обращал внимания зам на всё более мрачнеющее лицо председателя райсовета. — Опа — и там. Мы с Геной аж в Мулен Руж смотались!..

И в подтверждение сказанного счастливчик передал Подлужному очередную фотографию. На ней Батраков и Сырвачев с разных сторон присоседились к статной и эффектной танцовщице из кабаре. Приглядевшись, Подлужный опознал в артистке…Оксану Соболеву! Если бы он не лицезрел эту особу в сценическом образе прежде — в таком далёком 1987 году в ресторане «Кама», — то, конечно, ни за что её не распознал бы.

— Вообще-то в Мулен Руж фото запрещены, — продолжал вещать меж тем Леонтий Максимович. — Но после представления в специальном фойе и, куда деваться, за валюту — можно. С солистками. Так вот, у нас челюсти отпали, когда самая потрясная из них…Вот эта, на фото…Оказалась не просто из России, а из Среднегорска. Представляете, Алексей Николаевич?!

— Эка невидаль, — с деланной снисходительностью криво усмехнулся тот. — Ну, Оксана Соболева. И что?

— О…Оба-на! — поразился заместитель, остекленевшим взглядом уставившись на начальника и лишившись дальнейших слов.

— Проходила по одному делу, — успокоил Батракова Алексей. — В Мулен Руж, как вы понимаете, у нас с нею свиданка не приключалась.

— …А-а-а…Тады понятно, — обрёл себя путешественник за казённый счёт.

— Однако, делу — время, потехе — час, — перехватил инициативу председатель райсовета. — Леонтий Максимович, я вам расписал для исполнения два документа. Оба не терпят отлагательства. Прошу экстренно ознакомиться с ними. А после обеда обменяемся мнениями.

— Конечно-конечно, — спохватился зам, собирая фотоснимки. — Я что ещё заглянул, Алексей Николаевич…С минуты на минуту должна подоспеть, как вы называете, хирургическая фракция. У нас есть один…э-э-э…щепетильный вопросик.

— Догадываюсь, — со вздохом отодвинул от себя срочные бумаги Подлужный.

7

«Хирургическая фракция», то бишь, депутаты Сырвачев, Валюшкин и Зяблинцев, не заставила себя долго ждать. Делегация появилась в кабинете спустя две-три минуты после уведомления Батракова. Причём, вопреки обыкновению, троица вошла скромно, без претензий, а возглавлял её Валюшкин. Обменявшись формальными приветствиями, медики расселись и выжидательно уставились на председателя райсовета.

— Я слушаю вас, товарищи, — по-старомодному пригласил к беседе Алексей. И улыбнувшись, добавил: — Тем более, что на мне узоров нету и цветы не растут…Эдак вы на мне дыру протрёте.

— Мы не ругаться пришли, — проинформировал его Валюшкин.

— Это обнадёживает, — уже посмеивался Подлужный.

— Кхе-кхе. Мы дипломатических курсов не кончали, — наконец приступил к более решительным действиям Зяблинцев. — Вы что, решили уйти в отставку?

— Так точно. Буду просить депутатов об этом. Намерен вернуться в прокуратуру.

— А куда?

— Пока не имею права говорить, поскольку вопрос о назначении будет решаться не мной. Но, почти наверняка, в другой район.

— Хым. Уже легче, — «вступая в игру», довольно хмыкнул Сырвачев.

— Ген, договаривались же, — одёрнул его Валюшкин. — А когда, уважаемый Алексей Николаевич, если не секрет?

— В начале октября.

— А чё так долго-то? — непроизвольно дёрнул рукой Сырвачев, точно скальпелем вскрывал брюшную полость.

— Сроки определены вышестоящими инстанциями, — сдержанно пояснил Подлужный. — Да и Сигель с Майоровым, которых я известил первыми, просили повременить. Сейчас — посевная, потом — отпускная пора, далее — уборочная. Возможна борьба за пост…Что мы уже проходили. И прочее.

— А почему Сигель и Майоров оказались в курсе раньше других? — перехватывая инициативу у коллег, подозрительно вперился Сырвачев в Алексея.

— Так вы же, Геннадий Антонович, скакали галопом по Европам, по Парижам и Мулен Ружам, — насмешливо парировал тот. — Между прочим, Сигеля и Майорова я потому проинформировал, чтобы конфиденциальные сведения постепенно достигли ушей неслучайных людей.

— Ген, ты чё опять начинаешь-то? — нахмурился Валюшкин. — Договаривались же…