Книга Борьба: Возмездие в сумерках - Владимир Андерсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Допустим, до сюда не так просто добраться, такому же числу бойцов маки. Но есть и другие сектора, до которых рукой подать. И при этом не придётся проходить Бахмут. И пути для отходов были бы поудобнее. Тот же самый Кременчуг — там же рядом есть сектор добычи. Почему группа Хмельницкого, которая на тот момент насчитывала почти 20 тысяч бойцов, не отбила этот сектор и не освободила по сути пленников, которые там были. Несколько тысяч металлургов, которые до сих трудятся на сталелитейном заводе рядом с городом. Чем мы руководствовались тогда, когда были там?… Ещё как помнится это. Мы руководствовались тем, что группу пытались окружить, и она по факту выходила из котла, и промедление могло стоить нам слишком дорого…
Может быть. Может… Но получается так, что на каждый такой случай есть оправдание. И оно каждый раз подходит, как нельзя лучше. Тут нас чуть не окружили. Там нас недостаточно. Там трудно подобраться. Там ещё что-то. И в итоге за всё то время, что маки существуют как организованная сила сопротивления, они не сумели ни разу устроить рейд в сектор, чтобы освободить, по сути, тех, за кого они же и воюют.
Болотников встал с койки и прошёлся к входной решётке, потом быстро развернулся и подошёл к окну с решёткой, потом опять туда, потом обратно. И так, в течение минут двадцати, пока не закружилась голова. Мельтешить по камере два метра на три не очень-то получалось, но это отсутствие ответов не давало ему покоя.
Маки за всё время не отвоевали ни один объект, населённый людьми. Ни один. Столько боёв и операций было, столько диверсий. Захватов мостов и укреплённых районов, вершин, баз. И ни разу не отбили пункт, где есть люди, которых можно освободить. Почему так? Рассмотрев всё под этим углом стало очевидно, что именно полное отсутствие этого факта порождало наличие причины его обуславливающей. Ясно одно — захват такого объекта маки должен был принести больше вреда, чем пользы.
А какой вред мог быть от этого? Шахтёры разве могли оказаться обузой? Или, может быть, потери от освобождения могли стать настолько велики, что это нивелировало бы достижения победы? Но нет. Не сходится. На любом производственном объекте людей несколько тысяч, и даже если гипотетически прикинуть, что потери от операции маки в отношении имперской армии будет два к одному, то всё равно свободных рабочих окажется больше. И это даже в случае таких ужасающих потерь.
Нет, что-то не вяжется. Причина в чём-то другом. И она не в цифрах. Она в чём-то психологическом или идеологическом. И, возможно, в том самом, о чём думалось в самом начале. Шахтёры же правда сами не убегают массово. Сами восстают очень редко и то в тех случаях, когда где-то перегнули палку. Может, дело в том, что шахтёры просто не пойдут за маки? Может, ответ настолько простой? Но так узнать-то можно это только в том случае, если всё-таки освободить хоть один объект. Хоть попытаться дать шанс шахтёрам стать свободными. И где он этот шанс?
Кто-то постучал чем-то звонким по тюремной решётке, и Болотников мигом обернулся. У входа стоял бритый налысо командир хиви, который не так давно сам намекал на то, что неплохо бы ему, Болотникову, взять, да и освободить какой-нибудь производственный сектор. Молниеносно в голове промелькнула мысль, что надо бы это попробовать. Надо самому увидеть, что будет, если дать шахтёрам свободу идти прочь из шахты на вольные земли, и жить своей жизнью, а не горбатиться на чумную империю.
— Ну как настрой, штрафной майор? — с ходу спросил командир хиви, входя в камеру. — Может, для начала перестать называть тебя штрафным? Как ты на это смотришь?
Болотников немного покивал головой, в конце концов в штрафники его определили несправедливо:
— Да, было бы неплохо.
— Ну и отлично… Ну так, майор, расскажешь мне, хорошо ли или плохо освобождать шахтёров от чумов? — было несколько удивительно, но командир хиви при этом аккуратно присел на койку и положил руки на колени. Выглядело, словно он достаточно хорошо доверяет сейчас Болотникову, а не просто уверен, что тот не будет пытаться сбежать или нападать на него. И тут внезапно он продолжил, словно читая мысли:
— Ну а куда тебе бежать, майор? Обратно к маки, которые тебя повесят или в лучшем случае пустят моментом в расход? Или к чумам, которые и разбираться-то не будут, а просто убьют в своё удовольствие? К кому из них? От чьей руки тебе приятней быть убитым? От рук друзей или врагов?
Болотников смотрел на него и не мог ничего ответить. Перед ним словно сидел дьявол, который читал его мысли и по дороге находил подходящие слова. Будто эти слова сплетены их тех, что находятся у него самого в голове. А, может, запихнуты туда им же? Он сейчас даже казался насколько-то добрым — и правда, в плену ни разу не ударили, даже не толкнули, хорошо кормили и предоставили чистую сносную камеру. О чём-то лучшем нельзя было и мечтать.
И теперь этот человек сидел рядом с ним, такой уверенный и выдержанный, и прямо перед ним раскладывал по полочкам всё, что и правда было в его жизни. Маки, чумы, шахтёры. Жизнь и смерть. Ответы, казалось, так и достаются прямо здесь. В этой камере. И особенно в присутствии этого человека. Имени, которого он даже не знал.
— От рук врагов. — ответил за Болотникова командир хиви. — Разумеется, от рук врагов. Хоть не так обидно будет. Угадал?
— Да… Угадал… И именно, потому что не так обидно будет. — согласился Болотников.
— Ну тогда будем знакомы, майор Болотников. — хиви поднялся и протянул руку. — Меня зовут Кобра.
Болотников, не думая, протянул руку и пожал её. Наступило какое-то очень странное облегчение, словно он принял решение, которое давно маячило перед его взором, и теперь не надо было скрывать его от других, и особенно от себя самого.
— Сергей Болотников, — ответил он.
Кобра улыбнулся. Не ехидно или злобно, а уверенно, будто был рад знакомству с новым человеком:
— Ты уж умирать, то не торопись, Серёга… Ещё многое можно успеть сделать… И раз уж ты так радеешь за шахтёров и ставишь своей целью их освободить, так я тебе предоставлю такую возможность… Пойдём.
