Книга Шуруп - Владимир Николаевич Васильев

капитана, который на самом деле полковник. И специалист он наверняка очень квалифицированный. Так что у Виталия уже было к чему стремиться и кому подражать, а молодому офицеру на первых порах без этого никак.

Умывшись-одевшись, Виталий вышел в кабинет. Терентьев уже сидел у экранов и что-то там нехотя просматривал.

– Позавтракаем на борту, – сообщил он. – Пропуска я уже получил, держи, кстати…

Терентьев метнул через стол плоскую карту, без сомнений нафаршированную чипами. На самой карте имелась надпись: «Лорея» и стоял фиолетовый штамп: «Везде».

– Особо им не размахивай, – посоветовал Терентьев. – Показывай только в крайнем случае. Это не только сейчас, это вообще. Мы должны выглядеть интендантами, а не следователями, понял?

– Вполне, – кивнул Виталий, пряча пропуск в карман, к офицерскому удостоверению.

– На Лорее наверняка столкнешься со своими однокашниками, они летят тем же транспортом. Осаживай там их, легонько, но осаживай, чтобы прежней фамилией не называли.

– Вы хотели сказать – настоящей фамилией, мастер? – уточнил Виталий.

– Я хотел сказать – прежней, – ровно ответил Терентьев. – Настоящей фамилии у тебя больше нет. И, скорее всего, никогда уже не будет, даже на пенсии, до которой, между прочим, еще дожить надо. И рекомендую по этому поводу не особенно рефлексировать. Фамилия – та же одежда. Понадобилось – сменил, и вся недолга. Тем более ты не фон Платен, ты из стада. Значит, должен проще к этому относиться.

– Я и отношусь, – насупился Виталий.

Не то чтобы его так уж трогало собственное происхождение, да и сам факт, что Терентьев об этом напомнил, не слишком задел. Но все равно в душе что-то протестующе шевельнулось. Умом Виталий понимал, что обижаться на подобное глупо и недопустимо, но поделать с собой ничего не мог.

– Чего напрягся? – спросил Терентьев насмешливо. – Ты и впрямь не фон Платен с родословной длиною отсюда и до Меркурия. И будут тебя периодически макать рылом в говнецо, особенно те, у кого родословная с гулькин хвост, но все же имеется. Обязательно будут. Утешить могу только тем, что меня тоже макают. Но я привык. Так что и ты привыкай.

– Привыкну, – пообещал Виталий хмуро и подумал:

«Все-таки не зря меня вчера вместе с семеновцами покупали. На Лорею прибудем вместе…»

Терентьев тем временем гасил экраны и складывал документы частью в стол, частью в прямоугольный кейс-дипломат. Туда же он сунул и планшет.

– Ты готов?

Виталий был готов. Чего там готовиться, только форму надень да кобуру прикрепи.

Кобура приятно оттягивала пояс, словно пыталась добавить капитану Панкратову значимости.

– А интендантам разве положено при оружии разгуливать? – поинтересовался Виталий.

– Некоторым положено, – Терентьев закрыл дипломат и встал. – Ты думаешь, мало по войскам транспортируется деликатных грузов, которые так или иначе нужно сопровождать? Офигеешь, когда узнаешь сколько.

Виталий только вздохнул.

– Ну что? На первое задание – отбыли!

– А перед мастером предстать разве не надлежит? – поинтересовался Виталий, справедливо посчитав, что за любопытство его никто не накажет, а без вопросов как изучишь тонкости будущей службы?

– Мастера нет, улетел, – сообщил Терентьев. – Ты его мастером называй, только когда к нему обращаешься, а так зови шефом. Тем более что в интендантских частях начальство так и зовут. Мастер – наше внутреннее. Ты и меня на людях лучше как-нибудь безлично называй. В званиях мы равны, так что…

Виталий хотел ответить: «Ладно», но вовремя прикусил язык. А по уставу отвечать как-то показалось неуместно, он и промолчал.

Терентьев запер кабинет; для этого пришлось поставить дипломат на пол, приложить обе ладони к пятнам считывателя и выдержать проход сканирующего луча по радужкам глаз.

– Потопали, стажер.

Минут через двадцать они прибыли на борт, в обратном порядке миновав все кордоны между норой и базой. Первым делом Терентьев активировал полетную программу и связался с диспетчерской. Добро на стартовые процедуры им дали еще минут через десять; а спустя полчаса, когда автоматы выволокли пятисотку на взлетное поле, диспетчер разрешил взлет по одному из коридоров.

Дальше им предстояло уйти с Луны в разгонную зону, а затем покинуть плоскость эклиптики и финишировать в погрузочной сфере струнных звездолетов.

Виталий был пилотом, военным пилотом-инженером, следовательно, знал о космических кораблях все или почти все. Однако полеты в Солнечной и остальных колониальных системах до такой степени отличались от межзвездных полетов, что вообще считались совершенно иной областью техники и логистики. Военные, к примеру, не имели струнных звездолетов в принципе: ни флот, ни шурупы. Струнниками владели три частные транспортные компании, они же обслуживали и сами звездолеты, и организовывали рейсы из Солнечной к Колониям и между Колониями.

Виталий не знал, почему сложился такой порядок вещей и как военные умудрились отдать такую важную функцию гражданским. Вероятно, потому, что межзвездные рейсы действительно не имели отношения к космическим перелетам как таковым. Нет, настоящие космические корабли при достаточном запасе автономности вполне были способны долететь до любой из Колоний или пока не заселенных звездных систем. Но на это ушли бы годы.

Струнники же на перемещение к другим звездам тратили в худшем случае недели.

Конечно, эта технология была позаимствована у таинственных инопланетян, а не изобретена землянами. Увы, земная наука объяснить физику процесса пока не умела, однако это не мешало людям вовсю оным процессом пользоваться. Началось все во времена, когда человечество только-только принялось осваивать богатое наследие чужих, их приборы и механизмы. Выяснилось, что некоторые звезды связаны системой струн; причем физики затруднялись даже объяснить, что, собственно, эти струны собой представляют. Принято было считать, что это пространство, пребывающее в особом, измененном состоянии. Визуально струна никак не проявлялась и регистрировалась только навигационными приборами чужих. Тем не менее вдоль этих струн могли перемещаться корабли, снабженные соответствующей аппаратурой и специальными двигателями. Перемещение вдоль струны не имело ничего общего с перемещением в обычном пространстве. К примеру, по одной и той же струне в любом из двух возможных направлений одновременно могло перемещаться сколь угодно много кораблей, никак друг с другом не контактируя. Достаточно было приблизиться к стартовой области вне плоскости эклиптики, где возможно было встать на струну, потом, собственно, встать на нее – в этот момент, по всей видимости, струнные двигатели сопрягались с самой струной, а корабль покидал обычное пространство. После этого двигатели переключались в маршевый режим, и экипажу оставалось только считать время до финиша. Понятие «скорость» в обычном смысле к движению по струне было неприменимо, однако время перемещения по струне напрямую зависело от количества и мощности струнных двигателей на корабле, да и от расстояния между звездами (читай – от длины струны) тоже, причем зависимость эта была нелинейной. Встречные корабли, равно как