Книга Перебежчик - Алексей Вячеславович Зубков

нашлась шоколадка и несколько бутылок алкоголя, но Уинстон решил не злоупотреблять гостеприимством.

Товарищ майор с аналитиком остались в том же кабинете обсудить результаты допроса.

— Что скажешь, товарищ аналитик? — спросил Степанов.

— Ясно все с ним, — ответил Виктор Петрович, — Обычная биография. Срочная служба на флоте, потом по семейным связям мелкий клерк в Министерстве Правды. Поссорился с большим начальником из-за женщины — чуть не отменили, потом вернули. Похоже, что он очень компетентный специалист по новейшей истории Эйрстрип Ван и новоязу, но мы это еще проверим. Жил неплохо. Снова поссорился из-за женщины, снова из-за Внутренних. Совершил убийство, попался, сбежал.

— В тихом омуте черти водятся?

— Какие черти? Простой мужик в сложных обстоятельствах. Таких в кино показывают. По сути чистая бытовуха и никакой политики, никакого бунтарства.

— А побег?

— Тоже бытовуха, только на этот раз повезло.

— Не слишком часто ему везет в условиях, приближенных к боевым? Он ведь простой гражданский.

— По темпераменту он флегматик. Не склонен впадать в панику. При этом очень быстро соображает. В плане мировоззрения не уголовник, а интеллигент. Законопослушный. Простой полиции сдался без боя, не знал, что к этим извергам отправят.

— Но Полицию Мысли ненавидит?

— И Внутреннюю Партию. Но это не показатель политической позиции. Я так понимаю, их там никто не любит. Находясь в бегах, согласился на предложение какой-то спецслужбы, ему даже не сказали, какой именно. Спецслужбам у них друг на друга плевать.

— У нас тоже, и у азиатов тем более. Следующий вопрос. Отвлечемся от англичанина. Откуда в нашей Скандинавии узкоглазые? Мы же на другом конце мира от них.

— У них недавно появилась какая-то подводная технология, которая позволяет скрытно проходить к любым берегам. В Каттегат они вряд ли рискнут соваться, но в фиорды почему бы и нет.

— И мы их терпим?

— Нельзя поставить по часовому в каждый фиорд. Их тысячи, и не ко всем есть нормальный подход по суше.

— То есть, будем терпеть, что у нас тут завелись самураи и ниндзя?

— Мы их вычислим и поймаем, — уверенно ответил Виктор Петрович, — Конкретно я вычислю, а ты поймаешь. Раз уж они начали расползаться, то начали и оставлять следы. У меня просто повода не было заняться гражданским криминалом. Но если уж я влез, то что-нибудь да раскопаю.

На следующий день принимающая сторона сделала то, что надо было сделать еще вчера. Забрала у нарушителя всю одежду и выдала новую. Полевую форму как у Степанова, но без знаков различия.

Шпиону и товарищу майору принесли на завтрак яичницу и чай с булочками. После завтрака военный микроавтобус повез их по местам боевой славы.

К удивлению англичанина, в машине их встретил явный азиат. Невысокий, толстый и одетый в плащ-палатку, из-под которой торчали полосатые рукава тюремной робы. Голова забинтована.

— Познакомьтесь, — сказал Степанов, — В роли переводчика — товарищ Смит, перебежчик. В роле задержанного японского диверсанта — товарищ Ли, также известный как «капитан Ли Си Цын», командир отряда специального назначения.

— Китаец? — спросил Уинстон с таким неподдельным удивлением, что Степанов и азиат рассмеялись.

— Китайский коммунист, — ответил Ли.

— Евросоюз поддерживает национально-освободительную борьбу великого китайского народа против японских милитаристов, — пояснил Степанов.

— Надо к тебе как-то обращаться, как будто ты европеец, — сказал Степанов англичанину, — Уинстон слишком по-английски.

— У вас есть какое-нибудь похожее имя?

— Уин… Вин… Вениамин? — Степанов вспомнил только одно имя, начинающееся сколько-то похоже на «вин».

— Вениамин, — произнес Уинстон, — Хорошо.

В конце прошлого года руководство ГРУ провело рокировку в верхах. Полковник Кононов из Иркутска стал генерал-майором и пошел на повышение в Скандинавский военный округ. За хорошую работу. Его предшественник отправился ему навстречу из Ленинграда в Иркутск с понижением за провал разведывательной работы на сопредельных территориях.

По слухам, чекисты провели грандиозную аппаратную интригу, убрав контрразведчика, который начал лезть не в свое дело, и поставив на его место человека с другого конца страны, абсолютно не знакомого с местными реалиями.

Оба переезжающих начальника потащили за собой верных людей и привычные методы работы. Кононов не получил в наследство лучших специалистов по Эйрстрип Ван и Скандинавскому округу, но привез с собой наиболее ценных офицеров разведки с забайкальским фронтовым опытом, в том числе Степанова, Петровича и Ли.

Ли действительно был китайским коммунистом и кадровым офицером армии Евразии. При желании он мог бы сойти за монгола, за китайца или за японца. В том числе, мог бы сыграть солдата или младшего офицера армии Остазии. Не делал характерных европейских ошибок при разговоре с носителем пост-буддистской культуры. Мог говорить и читать-писать на «простом японском», официальном языке Остазии.

Когда Японская Империя начала расширяться на всю Юго-Восточную Азию, возник вопрос о языке межнационального общения. Чтобы и фонетика не слишком сложная, и письменность посильная для людей, в принципе способных понимать письменность. Из великого и ужасного японского языка выделили «простой японский» с письменностью на основе катаканы и хираганы. Японцам переучиваться необходимости не было, а китайцы, вьетнамцы, сиамцы, индонезийцы, малайцы, филиппинцы, имеющие необходимость говорить с представителями оккупационной администрации, «простой японский» вполне осиливали. Не крестьяне, конечно, но культурная, финансовая, военная и криминальная элита приемлемо говорили на простом японском. Носители настоящего японского смотрели на говорящих на «простом» как на говорящих собак. Но могли отдавать приказы и понимать доклады, а большего и не требовалось.

Степанов объяснил, что не доверяет местным спецслужбам после того, как милиция попыталась спрятать убитых и раненого. Поэтому настоящий агент будет играть переводчика, а арестанта, приглашенного для дачи показаний, сыграет Ли. Под плащ-палаткой у него на всякий случай бронежилет пятого класса защиты.

Начали с фермы. Там собрались представители пограничников, милиции и даже МГБ. «Пленный» ходил, куда показывал Уинстон, и говорил какую-то японскую тарабарщину. Японского не знал никто из окружающих, но по звучанию язык врага могли распознать все. Смит описывал ситуацию по-русски, называя себя «англичанин-переводчик».

— Кто спер вакидзаси? — спросил Степанов.

— Не было никакого вакидзаси, — ответил капитан-пограничник. Милиционер и чекист не поняли, о чем речь.

— Здесь есть два варианта, — сказал Степанов, — Или малолетний дебил взял сувенир на дембель. Или великовозрастный дебил взял сувенир на подарок своему тупому начальству.

Капитан покраснел как вареный рак, из чего Уинстон понял, что второй вариант правильный.

— Но мы будем считать, что имеет место третий вариант. Предатель взял самурайский клинок для передачи безутешной семье.

— Найдем и сдадим, — выдавил из себя пограничник.

Составив подробное описание перестрелки на ферме, межведомственная комиссия двинулась дальше по следам.

Уинстон пару раз по пути остановился. Ли сразу начинал говорить, а он «переводить». Про толстого