Книга Князь Удача Андреевич - Валерий Михайлович Приемыхов

оказывается. Выпил я водичку, кусок, слава богу, провалился в желудок.

— Очень вкусно, — сказал Александр Петрович, — ты стала готовить лучше, чем твоя мама.

— Папа, — строго сказала Элла, — мама готовила лучше всех.

— Конечно, конечно, — заторопился Александр Петрович.

Видимо, ее даже родной отец побаивался и никогда ей не перечил.

— Моя мама умерла два года тому назад, — просто сказала Элла. — Она была очень хорошей хозяйкой… Кому кофе, кому чай?

— Рекомендую кофе, — сказал папа. — Элла большой мастер.

— Можно, я тоже кофе, — попросила Элла жалобно.

Впервые я услышал от нее жалобные слова.

— Пожалуйста, папа!

У них вышла размолвка. Отец не разрешал ей пить кофе, ей было вредно, но очень хотелось. Мы не придали никакого значения их разговору.

— Папа боится за мое здоровье, — печально сказала Элла.

— Понимаете… — начал папа, но она перебила его обычным своим железным тоном:

— Мальчики, пока я готовлю, расскажут тебе про свое хобби. Они — филателисты.

Винт меня не признает, берет все на себя:

— Раньше мы про марки и знать не знали, а теперь жить без них не можем! Кажется, что такое марка — клочок бумаги! Нет! Это целый мир. Мы, например, собираем флору. Цветы. Раньше мы и цветы не любили. Теперь — другое отношение, мы все про них знаем, и нам цветы стали нравиться. Пожалуйста… Это лотос — символ чистоты. Почему? Потому что, хоть лотосы и растут в болоте, грязь к ним не пристает. Лилия — королевский цветок. Три лилии на знамени Франции нарисовал Людовик, отправляясь во второй крестовый поход. Гиацинт — символ гордости. Мак означает сон. Есть такой бог сна Морфей. Или астра — кажется, что в ней такого уж замечательного? Однако это как бы пылинки звезд. Если ночью хорошо прислушаться, слышно, что астры шелестят — они шепчутся со звездами…

Элла поставила поднос с чаем и кофе и захлопала в ладоши. Отец тоже восхитился, он не ожидал, как интересно иметь дело с марками. За то, что мы такие молодцы, Элла сделала нам подарок — карту области. Такую же нам показывал Валентин Дмитриевич. Карты было две — мне и Винту. Не скрою, мне подарок понравился, но на Винта смотреть не хотелось, покупали человека на глазах. Я решил уйти без чая, придумал, вроде меня дома в магазин послали, думал, Винт встряхнется. Ничего подобного — пьет кофе из маленькой чашечки, мизинчик отставил, продажная душа. Эльвира меня проводила до дверей.

На следующий день лежу я на этой замечательной карте на полу, смотрю на реку, озера, леса и тоскую. Впервые в жизни у нас с Винтом пошли нелады.

Слышу, бабушка шаркает.

— Опять двойку получил? — Погладила меня по плечу. — Не горюй, не всем умными быть.

— Что ж я — дурак?

— Свой дурак дороже чужого умника.

Успокоила, называется. Я спросил у бабушки: бывало у нее, чтоб с самым лучшим другом расходиться?

— Было, — говорит бабушка.

— У вас, наверно, разные интересы появились?

— Наоборот, — вздыхает бабушка. — Помню, влюбилась я в одного там Павлика, а он моей подруге понравился. Увела, чертовка!

— Ну, баб, у тебя примеры!

Слышу — звонят в дверь. Чувствую, Винт, мой закадычный дружище в прошлом. В чистой рубашке, ботинки блестят, смотреть противно.

— Че это ты вырядился? — спрашиваю.

Совесть еще осталась — краснеет.

— Так как же… надо к Эльвире идти.

— Что это ты ее так красиво называешь?

Винт отмолчался, положил на колени этот несчастный кляссер.

— Я, — говорит, — книжку про филателию до конца прочитал. Много интересного. Например, на острове Борнео была выпущена марка самой необычной формы — в виде границ этого острова.

— Плевать я на марку хотел и на этот остров! — говорю я напрямик. — Я рад, Винт, что ты нашел себе интерес в жизни, поздравляю тебя. Только нам не по пути. Я вчера притворялся, что мне марки нравятся. А уж мучиться из-за них, ночей не спать, извини пожалуйста!

— Фу-у-у, — вздыхает мой Винт с большим облегчением. — Ты, брат, настоящий артист. Ха-ха-ха. «Мы жить без них не можем»! Я думал, ты всерьез. Какое это увлечение — марки! Это, брат, тьфу, а не увлечение.

На радостях продали мы все наши марки на филателистическом пятачке, купили по паре мороженого. На несчастных марочников смотрим, а они меняются марками, волнуются и живут замечательной жизнью, которая к нам, слава богу, не имеет никакого отношения.

В центре, у кинотеатра, встретили ребят с нашей улицы. Они бесплатно мультики смотрели. На здании кинотеатра висел экран дневного кино, подходи кто хочешь. Мульты кончились, и мы пошли на стройку комбината на окраине нашего города. Там котлован копали, и работал экскаватор. Забрались мы всей компанией на теплые бетонные плиты, смотрим на строительство, беседуем о том о сем. Рычит экскаватор, подъезжают машины одна за другой, увозят, что им в кузов из ковша насыплют.

— Интересно, может он на километр вниз закопаться, такая силища?

— Вода пойдет, — говорит Винт, потонет.

— Откачают насосами.

— Замучаются качать.

Люблю я такие беседы обо всем, никогда не скучно, любая тема за живое задевает.

— Интересно, на экскаваторщиков берут после восьми классов?

— Может, берут, а может, нет. На шоферов не берут, я у бати узнавал, — говорит Винт.

— Представляете, — говорю, — будет нам шестнадцать лет, начнется настоящая жизнь.

— А потом сорок.

— И помирать!

— Не-а, к тому времени таблетки какие-нибудь придумают. Наука!

— Да нет! Просто все менять будут. Нога не работает, тебе запасную, сердце не работает, пожалуйста, — новое сердце.

— Что ж в конце концов от нас останется?

— Голова.

— А голова сносится?

Тут мы призадумались крепко, но ничего придумать не смогли. Осталось верить в науку. Может, нас на другую планету переселят, где никто не умирает.

— Сейчас жить еще не очень интересно, — продолжаю я свое, — как-то ни то ни се! Скорее бы уж паспорт получить.

— Мне лично нравится, — не согласился Валерка с соседнего двора. — Иногда очень интересно живешь, особенно на каникулах.

— Это мещанство, — хмуро сказал Винт. — К примеру, у тебя есть такое дело, чтоб ты ночей за него не спал?

— Нет, — признался Валерка. — Всегда вставать не хочется, это да. Какое бы там дело не было.

— А у меня есть, — сказал кто-то. — Как день рождения, в семь утра вскакиваю: очень интересно, что подарят.

Тут наш разговор прервали. На велосипеде подъехал глупый человек Бряндя, а на раме у него сидела Эльвирочка. Естественно, с большим бантом на голове. Я Бряндю убить был готов. Мы после стройки в футбол играть собирались, да любое дело без этой кикиморы счастьем кажется. Я бы не пошел, но Винт