Книга Жук - Ричард Марш

ваши политические амбиции останутся неудовлетворенными, и вам придется произносить ваши речи перед пустыми скамьями! Пусть спикер палаты во время заседаний избегает встречаться с вами взглядом и не дает вам слова, а ваши избиратели на следующих выборах отвергнут вашу кандидатуру! Иорам![5] А это еще что такое?

Заданный мной вопрос был отнюдь не праздным. До этого момента я, как мне казалось, был единственным сумасшедшим в округе, как за пределами дома Пола Лессингема, так и внутри. Но вдруг ситуация изменилась – на сцене появился второй ненормальный, причем весьма эффектно. Окно над входной дверью дома внезапно резко распахнулось, и кто-то вывалился из него на крышу портика. У меня не возникло ни малейшего сомнения в том, что я стал свидетелем акта самоубийства – и в моей душе затеплилась надежда, что я своими глазами увидел, как на себя наложил руки не кто иной, как Пол Лессингем. Однако это надежда сразу же увяла, поскольку человек, выпрыгнувший в окно, начал спускаться вниз по одной из колонн, поддерживавших портик, и по решетке ограждения, причем очень странным, необычным образом – мне ни разу прежде не доводилось видеть ничего подобного. Я решил, что ошибся, подумав, что он хотел покончить с собой. Тем временем неизвестный рухнул на землю и, откатившись в сторону, оказался лежащим в грязи у самых моих ног.

Полагаю, что если бы я исполнил подобный трюк, то, по крайней мере какое-то время, хотя бы пару секунд, остался после этого в лежачем положении. Хотя бы для того, чтобы оценить свое состояние, а также понять, где у меня голова, а где руки и ноги. Но незнакомец проявил необычайные ловкость и живучесть, словно он был, как ластик, сделан из материала, в котором явно присутствовала резина. Он даже не подумал позволить себе хотя бы пару секунд передышки. Незнакомец вскочил на ноги, точно подброшенный пружиной, и мне ничего не оставалось, кроме как сгрести его в охапку – иначе он умчался бы прочь, словно ракета.

Таких типов, как он, нечасто встретишь – по крайней мере, на улицах Лондона. Не могу сказать, куда он подевал остальную свою одежду, но на нем была только длинная темная накидка, в которую он пытался завернуться. Если не считать ее, а также налипшей на тело грязи, он был совершенно обнаженным. Однако гораздо больше, чем это обстоятельство, мое внимание привлекло его лицо. В прошлом мне доводилось видеть на лицах мужчин самые разные выражения и гримасы, но ничего даже отдаленно напоминающего то, что читалось на его лице, я припомнить не мог. Он выглядел как человек, который всю свою жизнь посвятил совершению преступлений и в конце концов встретился лицом к лицу с дьяволом. При этом он ни коей мере не был похож на безумца – нет, ничего подобного. Дело обстояло еще хуже.

Сделать то, что я сделал, меня побудило прежде всего выражение его лица – хотя и все остальное, пожалуй, тоже. Я что-то сказал ему – какую-то чепуху, не помню, что именно. Он посмотрел на меня – молча, что показалось мне совершенно противоестественным. Я снова обратился к незнакомцу – и снова его плотно сомкнутые губы не выпустили наружу ни слова, ни звука. Пугающий взгляд его широко раскрытых глаз был устремлен прямо на меня. В этих глазах было нечто такое, что убедило меня – они видели то, чего я никогда не видел и не увижу. Затем я убрал руки, которыми держал незнакомца за плечи, и отпустил его. Почему я так поступил, не знаю – но я сделал именно это.

Когда я удерживал его, незнакомец стоял совершенно неподвижно, словно статуя. Его и в самом деле можно было бы принять за изваяние, поскольку он попросту не подавал никаких признаков жизни. Но, Господи, с какой же скоростью он бросился бежать прочь, когда я ослабил хватку! Он свернул за угол прежде, чем я успел поприветствовать его традиционным «Как вы поживаете?». Мне хватило времени только на то, чтобы произнести «Как вы…» – а он уже исчез.

Только после того, как незнакомец растворился в ночи, до меня дошло, с какой головокружительной, молниеносной быстротой он это сделал. С некоторым опозданием осознал я и свою вину за то, что его отпустил. Мне случайно удалось задержать человека, совершившего кражу со взломом или что-то в этом роде, в доме подающего большие надежды парламентария, возможно, будущего члена кабинета министров. Он, можно сказать, свалился мне прямо в руки, так что мне оставалось только позвать полисмена – и вора отправили бы в тюрьму. Однако же я поступил совершенно иначе.

– Ты прекрасный образчик идеального гражданина! – произнес я вслух, обращаясь к самому себе. – Первосортная разновидность полного, безнадежного идиота. Это же надо – потворствовать бегству вора, который обокрал не кого-нибудь, а Пола. Поскольку ты собственноручно отпустил злодея, теперь самое меньшее, что ты можешь сделать – послать Святому Лессингему свою визитную карточку и осведомиться, как он себя чувствует и как у него дела.

Я подошел к входной двери дома Пола Лессингема и постучал – раз, другой, третий. Даю слово, после третьей попытки я услышал внутри дома голоса – однако мне никто так и не открыл.

– Если речь идет об убийстве и джентльмен в накидке прикончил всех, кто находился в доме, – продолжил я разговор с самим собой, – то, пожалуй, мне следует радоваться, что я избежал той же участи. И все-таки я считаю, что кто-нибудь из убитых все же мог бы встать, чтобы открыть мне дверь. В общем, если можно устроить шум, способный поднять на ноги мертвого, то сейчас я попробую это сделать.

И я в самом деле постарался от души! Я терзал и терзал дверной молоток. Его стук, должно быть, можно было услышать даже на противоположной стороне Грин-парка. Наконец мне все же удалось разбудить мертвого – точнее, я добился того, что Мэтьюз очнулся ото сна и понял, что что-то происходит.

Приоткрыв дверь на шесть дюймов, он высунул в щель свой старый хитрый нос.

– Кто там?

– Никто, мой дорогой сэр, никто и ничего. Должно быть, это ваше воспаленное воображение заставило вас подумать, что здесь кто-то есть или был.

Тут Мэтьюз узнал меня.

– Ах, это вы, мистер Атертон. Простите, сэр, – я думал, что это полицейские.

– И что же? Вы что, боитесь слуг закона? Наконец-то.

Мэтьюз был исключительно сдержанным и благоразумным человеком – именно такой слуга должен быть у подающего надежды политика. Он оглянулся через плечо. Я и до этого момента подозревал, что у него за спиной находится кто-то еще из прислуги. Теперь же я окончательно в этом удостоверился. Мэтьюз поднес палец к губам. Еще раз окинув его взглядом, я снова невольно подивился тому, насколько заговорщический у него вид – он стоял в чулках и брюках, с всклокоченными волосами, в мятой ночной рубашке, с болтающимися незастегнутыми подтяжками.

– Видите ли, сэр, я получил указание не пускать в дом полицию.

– Дьявол! И от кого же?

Прикрыв рот ладонью, Мэтьюз откашлялся, наклонился ко мне и, видимо подчеркивая особый уровень доверия и тем самым желая мне польстить, сказал:

– От мистера Лессингема, сэр.

– Возможно, мистер Лессингем не знает, что в его доме совершена кража и что вор только что вылез на улицу через окно в гостиной. Вернее, выпрыгнул, словно теннисный мячик, а затем с бешеной скоростью бросился наутек и исчез за углом.

Мэтьюз снова оглянулся через плечо. Казалось, он не вполне уверен, кто заслуживает большего доверия – я или человек, находящийся позади него.

– Спасибо, сэр. Я полагаю, мистер Лессингем знает, что произошло нечто в этом роде. – Тут Мэтьюз, похоже, пришел к какому-то решению. Понизив голос до шепота, он сказал: – Видите ли, сэр, мне кажется, что мистер Лессингем сильно расстроен.

– Расстроен? – Я вопросительно уставился на своего собеседника. В его словах и в том, как именно он их сказал, было что-то такое, чего я не понимал. – Что значит расстроен? Что, негодяй, который проник в дом, пытался применить насилие?

– Кто там?

Это Лессингем окликнул Мэтьюза с лестницы, но я не узнал его голос, поскольку в нем, к моему удивлению, явственно слышалось сильнейшее раздражение. Обогнув слугу, я шагнул в холл. Оказалось, что, помимо дворецкого, на мой стук спустился еще один человек – молодой парень, видимо простой лакей. Он держал в руке зажженную свечу –