Книга Нежное свидание в Италии - Нина Милн

Лайма.

Заметив это, Беа быстро сменила тему, боясь, что мальчик получит отказ.

– Хочу предложить вам остаться на ужин.

– Не сегодня, – отклонил приглашение Лайм. – У нас другие планы.

Кажется, Беа немного обиделась, но Лайм обнадежил ее:

– В следующий раз непременно.

– Будем рады, – добавила Эйва. – Очень приятно познакомиться. Спасибо за гостеприимство.

Тепло попрощавшись, они пошли к машине. Пристегнув ремень, Эйва не удержалась от вопроса:

– Почему ты не захотел остаться? Они такие милые люди и мне понравились.

– Я заметил, – довольно резко заметил Лайм, крепко сжав руль.

– Что‑то не так?

– Все в порядке, – коротко ответил он, явно нервничая. – Не стоит слишком сближаться, ведь мы разойдемся через несколько месяцев.

– Но, подумай…

– Никаких но. Зачем создавать иллюзии. Мы убедили их в том, что у нас отношения. Миссия выполнена.

Однако Эйва не собиралась мириться с этой ситуацией. Она смотрела на Лайма и видела, как он расстроен и зол. Возможно, не стоило вмешиваться, но ей очень понравились Беа, а также Джон и Макс. Отчужденность Лайма казалась странной. Почему он не отмечал Рождество со своей семьей?

– Давай остановимся где‑нибудь. Мне хочется прогуляться, – попросила она.

Лайм взглянул с подозрением и, кажется, готов был отказать ей и поскорее расстаться.

– Надо обсудить наши планы на несколько следующих дней, – схитрила Эйва.

– Ладно. Здесь неподалеку большой парк. Можем заехать туда.

Через двадцать минут они уже шли по длинной аллее вдоль обрамлявших дорожку хвойных деревьев. За плотным бордюром вечнозеленых кустарников пестрели неяркие зимние цветы. Эйва плотнее закуталась в стеганое пальто, ее щеки разрумянились от холода. Она искоса взглянула на Лайма, готовясь к серьезному разговору.

– Сколько выдумки проявили озеленители, чтобы сад был красив в любое время года, – невинно начала она. – Ты никогда не увлекался садоводством?

– Нет.

– Зато Беа и Джон любят возиться в саду. Позади дома я заметила клумбы и горшки с цветами.

– Мы здесь не для того, чтобы говорить о цветах. Нам надо обсудить дальнейшие шаги.

– Правильно. – Эйва упрямо вздернула подбородок. – Но сюда входит разговор о семье.

– Зачем? Мы встретились с мамой. Этот пункт программы выполнен.

– Вовсе нет. Что, если Беа пригласит нас на ужин?

– Откажусь. Мы с тобой оба занятые люди.

– Она обидится.

– Возможно. Но это лучше, чем подружиться, а потом сообщить, что мы расстались.

В янтарных глазах Эйвы отразилось сочувствие. Она легко тронула Лайма за рукав:

– Прости. Твою мать, должно быть, потрясла смерть Джесс. Понимаю, почему ты хочешь защитить ее.

Лайм опешил. Он не мог допустить, чтобы у Эйвы сложилось ложное впечатление.

– Нет, все не так. Конечно, мама расстроилась, когда Джесс не стало, но они не были близки. – Он помнил, как его жена избегала общения с Беа, утверждая, что теряется в ее присутствии. Возможно, понимала, что та догадывается о непростых отношениях в семье сына. Лайм не возражал, а лишь укрепился в решении держаться подальше от матери, дать ей возможность жить своей жизнью. Джесс, со своей стороны, не хотела делить Лайма ни с кем.

– Тогда в чем дело?

– О чем ты? У нас все в порядке, – притворно удивился Лайм. – Немного нервничал, потому что это наше первое появление на публике.

– Не верю. У тебя стальные нервы, – подняла руки Эйва. – Не хочешь посвящать меня, так и скажи, но не надо лгать.

Ее слова задели Лайма. Черт возьми, он действительно лгал. Внутри нарастало раздражение: именно по этой причине он избегал отношений и необходимости объясняться. Но ложь – не выход. Рано или поздно ему придется признаться.

– Ладно. Я чувствовал себя неловко. Мы не близки.

– Почему? До этой встречи я думала, причина в их недружелюбии, но они чудесные люди.

– Знаю.

– Тогда назови причину, – настаивала Эйва. – Тебе повезло, что рядом мама, Джон, Макс. Они милые, честные, добрые. Почему ты лишаешь себя возможности сблизиться, предложить Максу пройти практику в твоей фирме, угостить Джона пивом, пригласить маму на коктейль? Наконец, праздновать с ними Рождество? – Она остановилась и посмотрела ему в лицо.

– Почему тебя это так волнует?

– Потому, что меня злит твоя глупость, – сверкнула глазами Эйва. – У тебя могла быть семья. Я бы дорого дала за такую возможность. Всю жизнь я мечтала о братьях и сестрах. Настоящих, а не призраков, с которыми никогда не встречалась. Мне хотелось болтать с мамой о пустяках, смеяться, ходить по магазинам. Вместо этого у меня брат и сестра, не желающие со мной разговаривать, мама, которая злится на меня. А ты отказываешься от чудесной семьи.

Скрытая боль в словах Эйвы, опущенная голова, спрятанное от него лицо поразили Лайма.

– Прости меня, – неожиданно сказал он. – Я и подумать не мог. – Ему всегда казалось, что Кассевети – дружная, счастливая семья.

– Тебе не за что извиняться.

– Хочешь рассказать об этом?

– Так не пойдет. Мы не можем обсуждать мою семью, если ты не станешь говорить о своей.

– Я не это имел в виду, – начал оправдываться Лайм. – Тебе станет легче, если ты выговоришься. – Его вдруг осенило: Эйва хотела того же самого, предлагала ему помощь. Лайм столкнулся с этим впервые в жизни. Для него вдруг стало важно объяснить ей, почему он категорически отказывается от того, о чем она мечтала всю жизнь. – Давай присядем, и я постараюсь объяснить.

– Черт! Выглядит так, словно я заставила тебя, – покачала головой Эйва.

– Нет. Честное слово! – Он подвел ее к лавочке. – Ты права. Мама, Джон, Макс – прекрасные люди и счастливая семья. Я им не нужен.

– Не в этом дело. Выбор за тобой. Они с радостью примут тебя.

– Все не так просто. Мне мешает прошлое. – Ему хотелось дать понять Эйве, что семейная история бросает тень не только на ее жизнь, но на его тоже. – Ты знаешь, что мама и отец расстались.

Эйва кивнула.

– Тогда я не знал или не понимал до конца, что происходит. Представить не мог, что такое алкогольная зависимость и как она меняет человека. Я видел, как мама пытается заставить отца бросить пить, взять себя в руки, быть мужчиной, но он все глубже погружался в недуг, жалел себя, винил во всем твоего отца. По мере того как рос успех «Дольче», он становился все несчастнее и пил все больше.

Эйва не спускала с Лайма внимательных глаз, вслушиваясь в каждое слово.

– А ты страдал, оказавшись между двух огней.

– Не совсем. Я принял сторону отца.

– Потому что верил ему, – кивнула Эйва с пониманием, потому что точно так же она старалась верить своему отцу.

– Это означало, что я винил мать в недостатке любви, заботы,