Книга Соб@чий глюк - Павел Гигаури

Я повернулся к отцу, который держал небольшой пластиковый пакетик с полотенцем и недопитой бутылкой мухоморовки.

– А вам, папаша, меня не жалко? Вдруг я пневмонией заболею? – попытался я пристыдить собственного отца.

– Да че с тобой сделается? Здоровый, как бык. От тебя любая пневмония отскочит, как горох от стены. Давай уже, лезь в воду, – нетерпеливо ответил отец.

– Понял.

Я потрогал ногой воду – она была неприветливая, говоря мягко, а по-простому – как кипяток с обратным значением.

Все-таки приятней плыть в холодной воде, чем в кипящей, попробовал я подбодрить себя. Собакин наклонился к воде и понюхал ее – шерсть на его спине поднялась, и собака глухо зарычала.

– Ты что, гадина, обстановку нагнетаешь, – ругнулся я на пса.

– Ты идешь в воду иль все стоять будешь, яйца проветривать? – нетерпеливо крикнул Иваныч.

– А ты куда торопишься? – отозвался я и начал медленно заходить в воду.

Дно было илистое, и ноги проваливались в жижу по щиколотки. Я сделал всего пару шагов и был уже по пояс в воде – дно круто шло вниз. Холод набросился на меня, как косяк пираний, и начал терзать плоть, пытаясь вырвать маленькие кусочки. Я издал трубный рев и, выставив руки вперед, бухнулся в воду.

От обрушившегося холода дыхание зацепилось за какой-то рефлекс в мозгу и остановилось. Я яростно поплыл, работая изо всех сил руками и ногами, и усилием воли привел дыхание в движение. Краем глаза я заметил, что Собакин не поплыл за мной, а стоял на берегу и лаял. Вот она, настоящая – в кавычках – дружба! То чихнет на меня, то оставляет одного в ледяной воде!

Я молотил руками по воде, разбрызгивая ее во все стороны, мне казалось, что я почти лечу. Я посмотрел, где я. Больше половины позади, до крутого берега оставалось совсем чуть. Я морж. Я настоящий осенний морж. Я морж по кличке Моржуй, я гроза… в пьесе «Гроза» кто-то сиганул с такого же крутого берега, а мы идем другой дорогой, как сказал… Я – Моржуй, гроза всех водя…

Моя моржовая, рожденная в ледяной воде мысль не успела прийти к завершению, как была вероломно прервана сильным, хорошо поставленным ударом под дых.

Я издал звук лопнувшей шины и весь согнулся, погрузившись под воду. Как только моя голова оказалась под водой, я получил молниеносный удар прямо в левый глаз и тут же услышал, как в воде зашипели вылетевшие из него гаснущие фейерверковые искры. Неожиданно.

Я не понимал, что происходит, и рефлекторно попытался собраться в стойку, потом открыл под водой глаза в надежде увидеть хоть что-то, но получил еще один удар чуть ниже правого уха. Единственное, что я увидел, это стремительно пролетающая мимо тень. Я сделал отчаянный кик в сторону этой тени – в нормальных условиях земной гравитации, на суше, этот удар мог бы унести чью-то жизнь, но здесь, в воде, река повисла на руках и ногах, поэтому мои движения были замедленны и сильно отставали от течения времени. Это я тут же почувствовал, когда получил удар по яйцам. Эта боль заслонила собой все остальные мелкие боли в глазу, в ребрах, за ухом, и как человек, имеющий черный пояс по тхэквондо и опыт множества поединков, я понял, что нужно срочно сваливать, уплывать отсюда быстрее, чем приплыл.

Собравшись с силами, я развернулся к родному пологому берегу и, делая разные агрессивные движения в надежде отпугнуть нападавшего, старался одновременно грести в сторону, откуда приплыл. Я стремительно преодолел несколько метров и уже начал чувствовать облегчение, как вдруг кто-то грубо и сильно схватил меня за член и резко дернул так, что я почти полностью погрузился под воду.

С неимоверной злобой я лягнул пространство под собой, но ничего и никого не настиг. Мое замедленное движение растворилось в воде, однако мой член отпустили, и я с утроенной силой заработал ногами и руками, направляясь к компании, стоящей на берегу. Пока я плыл к берегу, кто-то пытался ухватить меня за ногу, и это действовало на меня, как шпоры на лошадь.

Наконец я почувствовал под собой вязкое дно, поставил обе ноги на грунт и в тот момент, когда начал выпрямляться, получил прощальный пинок в задницу, да так, что, потеряв равновесие, плюхнулся всем телом вперед. Мои руки увязли в илистом дне, голова ушла под воду. Но я тут же вскочил и ломанулся к берегу. Собакин отчаянно лаял в пространство за мной, а два друга стояли, замерев, у самой воды и смотрели на меня.

Я выбрался на твердь со сжатыми кулаками и резко повернулся к воде, но на ней были только круги – то ли от меня, то ли от кого-то еще. Я был готов продолжить бой на суше, но круги на воде успокаивались, никаких видимых признаков присутствия кого-то в воде не было.

– Выходи биться на сушу, гребаный карась! Пидор водяной! – заорал я во все горло.

– Не выйдет, – уверенно сказал Иваныч и протянул мне открытую бутылку мухоморовки.

Я выхватил бутылку из его рук и припал к горлышку. Я стоял голый в позе горниста, огненная вода лилась внутрь, и с каждым глотком чувствовал, как жизнь возвращается в мое тело, хотя рассудок возвращаться пока отказывался – ему, видимо, было уютней вне меня.

Весь остававшийся самогон перетек из бутыли в меня. Наконец я опустил бутылку и сделал глубокий вдох. Холодный свежий воздух, смешавшись с сивухой, ожег мне рот, гортань и легкие. Я опять посмотрел на поверхность реки и, издав звериный истошный рык, что есть сил швырнул пустую бутылку в реку.

Иваныч чуть озадачился.

– Ты это, зря бутыль бросил, хорошая, вместительная бутыль была, – то ли с сожалением, то ли с осуждением сказал он.

Пес продолжал лаять.

– Ух ты, как глаз у тебя заплыл! – сказал отец, в упор глядя на мой левый глаз, и в этот момент прилетевшая неизвестно откуда бутылка шарахнула его по голове.

– У, бля, – растерянно сказал отец и медленно сел на желтую траву.

– Егор Трофимыч! – закричал Сергей Иваныч. – Ты как? Ты ничего?

Потом он наклонился и поднял бутыль с земли.

– Надо же, не разбилась, – удивился он и спрятал бутылку в сумку.

– Отец, ты как?

– Я нормально. Ты давай вытирайся, вон полотенце. Я просто от неожиданности. Понимаешь, херак бутылью по кумполу. Уж очень неожиданно, – сказал отец, вставая с земли. – Хотя шишак будет приличный.

– Собакин, заткнись! Разлаялся тут! А за мной не поплыл, предатель!

Сражение было проиграно не только в воде, но и на суше. Я посмотрел на отца, который периодически трогал свою голову.

Сергей Иванович тоже посмотрел на меня и протянул:

– Глаза у тебя почти не видно.

– И я им почти ничего не вижу, – сказал я с досадой. – Холодно, надо одеваться и проваливать отсюда на хрен.

Мое тело на ветру быстро обсохло и стало покрываться мурашками. Я взял трусы и, прежде чем надеть их, посмотрел на свой скукоженный от холода детородный орган.