Книга Наизнанку. Личная история Pink Floyd - Ник Мейсон

Прикидывая, кому довериться, Эндрю и Питер переговорили с немалым числом агентств, включая солидное агентство Ноэла Гея на Денмарк-стрит, где все сотрудники одевались в визитки. Там, однако, запросили пятнадцать процентов за то, чтобы нас представлять, тогда как Брайан был согласен на десять. Он и получил работу.

Брайан Моррисон в Abbey Road Studios. На заднем плане – ювелир Мик Миллиган, бойфренд Джун Чайлд. Мик – создатель элегантного аэроплана, который держит девочка на памятной обложке единственного альбома супергруппы Blind Faith (Эрик Клэптон, Джинджер Бейкер, Рик Греч и Стив Уинвуд).

Хотя гардероб Брайана выдавал в нем стажера у продавца автомобилей, на самом деле он посещал Центральное художественное училище. Его контора начала с менеджмента группы The Pretty Things – куда входили еще двое учеников художественного училища, Дик Тейлор (он участвовал и в ранних The Rolling Stones) и Фил Мэй, – а затем расширилась, когда Брайан занялся издательской и агентской работой. К тому времени, как к нему присоединились мы, у Брайана уже набрался существенный список артистов, в том числе The Aynsley Dunbar Retailiation и Herbie Goins & The Night-Timers. Позднее он добавил к этому списку всех артистов Blackhill, включая Fairport Convention, The Incredible String Band, Edgar Broughton Band, Tyrannosaurus Rex и Tomorrow со Стивом Хау, впоследствии гитаристом группы Yes.

У Брайана была подходящая для музыкального бизнеса контора в доме номер 142 по Чаринг-Кросс-роуд – в районе, где сплошь занимались музыкальным бизнесом, – над круглосуточным клубом-распивочной (заведением, задуманным, чтобы обойти тогдашние драконовские английские законы лицензирования спиртного). По-моему, она обходилась ему в каких-то восемь фунтов в неделю. Наружные стены здания были покрыты граффити, выражающими вечную любовь к тому или иному участнику (или ко всем сразу) The Pretty Things, а внутри вечно царила суматоха. Брайан сэкономил на внутренней связи и орал на секретаршу через перегородку своего кабинета. Там вообще все орали – либо в телефоны, либо друг на друга. Этот крик разительно отличался от вежливого, великосветского мира Blackhill, одетого в кафтаны и благоухающего маслом пачулей.

Наши ранние рекламные фотографии Blackhill заказала фотографу Колину Прайму. Фотосессия проходила в лондонском Раскин-парке, возле Денмарк-Хилл. Еще один снимок, сделанный в тот день, – где мы машем руками – Сид использовал как основу для своей иллюстрации на обороте конверта «The Piper at the Gates of Dawn».

Помимо менеджмента, Брайан выступал единственным агентом нескольких ключевых лондонских концертных площадок. Работая с The Pretty Things, он догадался, что полезно контролировать не только менеджмент, но и доходы от продажи билетов. Однако порой даже Брайана, со всем его опытом, можно было смутить. Как-то раз он оказал приятелю услугу и согласился представлять другое агентство за комиссионные. В одном клубе Брайан встретил двух братьев, представителей третьего агентства. Во время встречи один брат извинился и пошел наверх в контору с клубным менеджером, чтобы «уладить вопрос с исключительными правами». Дальше Брайан услышал, как по лестнице с грохотом скатывается тело. Другой брат тоже принес ему извинения и отошел, чтобы добавить пару-другую пинков несчастному клубному менеджеру, чье тело распростерлось у подножия лестницы. Брайан, который, вообще-то, предпочитал убеждать клиентов бутылкой превосходного кларета, по-тихому свалил. Только позднее он выяснил, что фамилия братьев была Крэй.

Эндрю Кинг тоже как-то столкнулся с темной стороной этого бизнеса, хотя до клана Креев его визави недотягивали. Поговаривали, что одно агентство, желая разрешить небольшой диспут, вывесило промоутера (а позднее босса фирмы звукозаписи Polydor) Роберта Стигвуда из окна. Кроме того, там работал сотрудник по кличке Мизинчик, который, по слухам, отрубал пальцы гитаристам, медлившим с подписанием контракта. Ближе всего Эндрю подобрался к этому миру, когда вознамерился получить деньги за выступление в Королевском колледже искусств от одного агентства в Сохо. Эндрю туда прибыл, дверь открылась, и он увидел внутри буйную рождественскую вечеринку с участием подруг волосатых гангстеров. Финансировалась вечеринка, судя по всему, выручкой от нашего концерта. Эндрю сказал, что пришел забрать гонорар для Pink Floyd. «Эй, тут какой-то парень хочет у нас деньги забрать…» Внимание всех тут же обратилось на Эндрю. Повисла краткая пауза, после чего все собрание зашлось хохотом, а парень у двери отслюнил деньги от толстой пачки банкнот, которую извлек из заднего кармана. Как только Эндрю повернулся к выходу, вечеринка возобновилась.

Страницы из ежедневника Тони Говарда, явно безжалостное расписание наших концертов в мае и июне 1967 года.

Два помощника, что сопровождали Брайана во время его ознакомительного визита в Sound Techniques, были его ассистентами Тони Говардом и Стивом О’Рурком. Тони, парень из Хэкни, начал трудовую деятельность курьером газеты «Нью мьюзикл экспресс», поскольку мечтал стать музыкальным журналистом. Недолго поработав крупье в казино и зазывалой в зале для игры в бинго, он случайно познакомился с Филом Мэем из The Pretty Things, и тот свел его с Брайаном. Тони уговорили попробовать свои силы в агентстве.

Стив О’Рурк, получив бухгалтерское образование, работал в отделе продаж компании, производившей корм для домашних животных. Наниматели в конечном итоге уволили Стива, обнаружив, что он каждый уик-энд на казенной машине носится по гоночной трассе Брэндс-Хэтч, а свои рабочие обязанности сваливает на коллег, чтобы освободить себе время для руководства клубом «Эль-Торо» на Эджвер-роуд. Последующая трехмесячная работа в другом агентстве по ангажементу обеспечила Стива вполне достаточным опытом, чтобы Брайан счел его квалифицированным сотрудником.

Заполучив Брайана в агенты, мы наконец-то добились того количества выступлений, которого всегда желали. Впрочем, то была пиррова победа, поскольку порой концерты выявляли полное несоответствие музыкантов и публики. В особенности это было характерно для сети залов «Топ Рэнк», где публика хотела всего лишь танцевать под соул или любоваться поп-звездами, которых вчера показывали по телевизору в очередных «Самых популярных». Мало того, что мы проваливались по обеим позициям, – вдобавок в этой сети высшего эшелона существовал дресс-код (чтобы в клуб не проник нежелательный элемент): пиджаки и галстуки, никаких длинных волос и никаких джинсов. Наша небольшая группа поддержки не могла пробиться в зал дальше швейцара, и даже мы сами не имели возможности запросто подойти к стойке бара за выпивкой и смешаться с аборигенами.