Книга Хрупкий мир - Сергей Котов

Я замечал, что Каю она тоже очень нравится; чего уж там — я даже видел, как он специально становится в пол оборота при её появлении, чтобы его симпатии не были слишком уж очевидными. Наверно, это было естественно для парня его возраста. Но я всё равно чувствовал что-то вроде неприятных уколов ревности.

— Смотри, — сказал я, обращаясь к напарнику, — ты сам сказал, что в истории Марса было всего одно массовое вымирание. Это уже значит, что история эволюции у вас, как минимум, сильно отличается от земной. Так почему мы с тобой так похожи? Причём не просто внешне — а на уровне генетической совместимости? Почему при любом раскладе в нашей системе любая жизнь приводит к появлению людей?

— Может, потому что мы с тобой конструкты? — пошутил Кай.

— Не смешно, — ответил я.

— А я не совсем шучу. У нас ведь не было шансов проанализировать другие человеческие ДНК с Земли, кроме твоей.

В этот момент Таис подошла к нам вплотную.

— Странно тут… — сказала она, неловко улыбнувшись, — всё странное и незнакомое. И голова почему-то кружится.

— Тут содержание кислорода заметно выше стандартного, — заметил Кай, — это не критично, но, если голова будет кружиться сильно — то лучше надеть маску. Пойдём, объясню, как пользоваться.

— Нет-нет, — Таис даже отступила на шаг, — она не сильно кружится. Даже приятно. Я хочу тут постоять.

Мы с Каем переглянулись; напарник пожал плечами. А мне стало неловко оттого, что на секунду я захотел отказаться от задуманного, только бы не оставлять их вдвоём наедине.

— Это ведь болезнь такая есть, да? Потеря памяти? — спросила Таис, — амнезия, кажется? Значит, я всего лишь больна, верно? И меня можно вылечить?

— Будем на это надеяться, — ответил я мягко, — но понимаешь… мы с Каем не врачи. А тебе нужен высококлассный специалист. И плохая новость в том, что до их появления ещё сотни миллионов лет. Нет, мы, конечно их преодолеем, — я попытался ободряюще улыбнуться, — но это будет совсем не просто.

— Ладно, — кивнула Таис и отвернулась в сторону берега, наблюдая за серо-зелёным созданием, которое что-то поймало, и сейчас с задорным хрустом уплетало это за обе щёки.

Мы с Каем снова переглянулись; я едва заметно пожал плечами, и сделал недоумённое лицо. Напарник покачал головой.

Я надел шлем, и проверил системы реактивного ранца. Мы взяли несколько комплектов таких — я настоял, чтобы лаборатория отдала экспериментальные образцы, помня о приключениях на Венере. Там их сильно недоставало.

Все системы работали штатно.

— Второй, приём, — сказал я, тестируя связь.

— На связи, — ответил Кай, прикоснувшись к нашейному микрофону.

— Слушай, ты это… в общем, поосторожнее с ней, хорошо? Пока мы не во всём разобрались.

— Всё будет в порядке, первый.

Оставалось надеяться, что за чуть затемнённым стеклом шлема не было заметно, как я покраснел.

Ранец работал не на сжатом газе. У таких моделей автономность работы не выдерживает никакой критики. Он был электрическим. Причём я не помню, что на Земле кто-то пытался создать подобные конструкции. Основой силовой установки была турбина с электромотором, которая закачивала воздух в специальный резервуар, создавая высокое давление. А уже оттуда воздух подавался в систему сопел, распределенных на специальном поясе, закреплённом в районе центра тяжести. Управлялось всё это дело специальным компьютером, который отслеживал движения корпуса пилота и компенсировал аэродинамическую нестабильность конструкции.

14

Этот кусок леса был мёртвым. Черные деревья были опутаны чем-то вроде белесой паутины. Сухие стволы тут не лежали вповалку, а так и остались стоять, словно упругое, полупрозрачное полотно удерживало их в этом положении. Внизу была вода, как и в остальном лесу, только тут она была довольно прозрачной. При ярком свете Солнца под некоторыми ракурсами я даже мог разглядеть дно. Его выстилала всё та же белесая «паутина», а кое-где виднелись чьи-то исполинские кости.

Я представил себе, какой паук мог всё это дело сплести, и мне стало не по себе. Но любопытство было сильнее. Наверно, я вообразил себя Фродо, который должен одолеть Шелоб, не иначе…

Лишь подлетев поближе к одному из стволов, я понял, что белесое образование не могло быть паутиной. Отдельных нитей не просматривалось, «ткань» была разной толщины. Это больше походило на грибницу. Или плесень.

Пытаясь примериться, где бы взять образец этой белой штуковины, я сделал несколько витков среди погибших исполинов. В процессе заметил внизу что-то вроде небольшого островка из беспорядочно наваленных камней. Должно быть, след древнего ледника, который, видимо, был когда-то в этих местах.

Приземлившись, я отключил турбину. Стало очень тихо. Непривычно — даже с челнока было слышно, что лес наполнялся звуками: жужжанием насекомых, плеском, какими-то вздохами и бульканьем. Здесь же всё застыло. Точно кто-то покрыл холодные трупы деревьев полупрозрачным саваном.

Я достал контейнер для образцов и опустился на корточки, примеряясь, где бы взять образец. «Паутины» на камнях тоже хватало. Я нашёл небольшой изолированный участок, где были тонкие изолированные «нити» и аккуратно прикоснулся к ним рукой в перчатке.

Сначала я не заподозрил ничего плохого. Ощущения начинались очень медленно, незаметно. Говорят, если кастрюлю с живой лягушкой внутри нагревать постепенно — она сварится заживо, хотя будет иметь все возможности выпрыгнуть и спастись. Тут было что-то похожее.

Может, Солнце начало светить чуть ярче. И настроение было ровным и хорошим, несмотря на мрачный пейзаж вокруг.

Потом пришла медленно нарастающая эйфория. Этот странный лес вдруг показался мне каким-то родным, тёплым, уютным. Нестерпимо захотелось снять шлем, чтобы вдохнуть здешний чистейший воздух, что я немедленно и сделал.

Лёгкий грибной запах был удивительно тонким и приятным. Вокруг словно бы заискрилась радуга. Кажется, я начал что-то петь и весело смеяться.

Рядом была Катя. Я объяснял ей, какое счастье нашёл тут, в прошлом. Она смеялась вместе со мной. Было совершенно не понятно, как она тут оказалась — но мне было всё равно. Самое главное, что я мог свободно делиться своим счастьем.

Скоро должны были появиться родители. Я видел, как их новые тела формируются из восхитительной пластичной белой глины, которая была самой жизнью и окружала тут всё вокруг.

А потом случилось странное.

Эта глина как будто захотела со мной общаться.

Она говорила. Только не словами. Откуда ей знать слова? Но я почувствовал её удивление.

Если бы образы, которые оно посылало, можно было бы перевести на обычный язык, то послания звучали бы так: «Что ты такое?.. откуда? Где ещё такие?.. ты мыслящий… настоящей мысли не бывает среди двигающихся, но ты мыслящий…»