Книга Кросс - Джеймс Паттерсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возвращаясь к машине, мы держались за руки и оживленно болтали. Кайла прикоснулась губами к моей щеке.
— Спасибо за чудный вечер, — сказала она. — Все было просто отлично, Алекс.
— Тебе понравилось, да? — спросил я, еще не совсем придя в себя после этого «сестринского» поцелуя.
Она улыбнулась:
— Я в первый раз вижу тебя таким расслабленным.
Я решил, что эти слова хоть как-то возместили мне ущерб от ее поцелуя.
Но потом Кайла поцеловала меня в губы, и я ей ответил. А потом была ночь в ее квартире на Капитолийском холме. И мне показалось, что моя жизнь вновь обретает некоторый смысл.
Мясник всегда считал, что Венецию несколько переоценивают.
И в нынешние времена при непрекращающемся потоке туристов, особенно наглых и безнадежно наивных американцев, любой, у кого есть хоть какие-то мозги, должен был с ним согласиться, поскольку большинство людей, которых он знал, были полные имбецилы. Он понял это, когда ему исполнилось пятнадцать, на улицах Бруклина, когда сбежал из дому в третий или четвертый раз. Трудный подросток, жертва обстоятельств и, может быть, врожденный психопат.
В Венецию он приехал на машине, которую запарковал на пьяццале Рома. Потом бросился ловить водное такси, чтобы попасть в нужное место. На лицах туристов он видел восхищение и преклонение перед Венецией. Тупицы. Ослы. Ни один из них не в состоянии сделать собственные выводы по поводу увиденного, родить хоть какую-нибудь оригинальную идею без помощи путеводителя. И все же даже он должен был признать, что эти древние виллы, медленно погружающиеся в болото, могут приковать к себе взгляд — при правильном освещении и с некоторого расстояния.
Но, оказавшись в салоне водного такси, он уже думал только о предстоящей работе — Мартин и Марсия Харрис.
Так их, во всяком случае, называли ничего не подозревающие соседи и друзья в Мэдисоне, штат Висконсин. Впрочем, как эта парочка именовалась на самом деле, значения не имело, хотя Салливан знал, кто они такие. Важно было то, что за них заплатили сто тысяч долларов и перевели их на депозит в швейцарском банке, плюс расходы за пару дней работы. Его считали одним из самых известных киллеров в мире, и клиент всегда получал то, за что платил, исключая разве что рестораны в Эл-Эй.[13]Его несколько удивило, когда его нанял Джон Маджоне, но ему было приятно снова взяться за работу.
Водное такси причалило на рио ди Сан-Моизе, и Салливан двинул мимо маленьких магазинчиков и музеев к площади Святого Марка. Он все время поддерживал радиосвязь с «хвостом» и знал, что Харрисы сейчас гуляют по этой площади, неспешно набираясь впечатлений. Было уже почти одиннадцать вечера, и он гадал, куда они отправятся дальше. В какой-нибудь клуб? Или ужинать у Сиприани? Или выпить у Харри?
Потом Салливан увидел эту парочку. Он — в широком и длинном плаще, она — в кашемировом пальто и с томиком Джона Берендта в руке.
И пошел за ними, прячась в веселой шумной толпе. На сей раз он решил одеться, как обычный американец, — широкие штаны цвета хаки, спортивная куртка, мягкая кепка. От всего этого — штанов, куртки, кепки — можно мгновенно избавиться. Под ними были коричневый костюм из твида, рубашка с галстуком, в кармане лежал берет. Таким образом он сразу превратится в профессора. Это был его любимый камуфляж, когда он выезжал на работу в Европу.
Далеко от площади Харрисы не ушли. Салливан уже знал, что они остановились в гостинице «Бауэр», стало быть, идут домой.
— Да вы мне просто облегчаете работу, ребята, — пробормотал он.
И тут же подумал: «Ваша ошибка».
Он проследовал за ними — они шли рука об руку через темный, узкий, очень типичный для Венеции переулок. Вошли в ворота отеля «Бауэр». Он размышлял, для чего Джону Маджоне понадобилась их смерть, хотя лично для него это никакого значения не имело.
Несколько минут спустя он уже сидел на террасе отеля, в баре, недалеко от них. Маленькое, милое заведение, уютное, как любовное гнездышко. Оно выходило на канал и на Кьеза делла Салюте. Мясник заказал себе коктейль «бушмиллз», но отпил всего пару глотков, просто чтобы снять напряжение. Скальпель лежал у него в кармане штанов, и он вертел его, продолжая наблюдать за Харрисами.
«Ну прямо влюбленные голубки, — думал он, глядя, как они целуются прямо в баре. — Да идите же в номер, что же вы?»
И, словно прочитав его мысли, Мартин Харрис расплатился по счету, и парочка покинула заполненную народом террасу. Салливан пошел следом. Отель «Бауэр» представлял собой обычное венецианское палаццо, больше похожее на частный дом, нежели на гостиницу, — роскошное, со вкусом декорированное. Здесь, несомненно, понравилось бы его жене, Кэтлин, но ее он взять с собой не мог; он и сам сюда вряд ли когда-нибудь вернется.
Вполне понятно — после ужасной трагедии, которая должна здесь произойти всего через несколько минут.
Он знал, что в отеле «Бауэр» девяносто семь обычных номеров и восемнадцать люксов и что Харрисы остановились в люксе на третьем этаже. Он поднялся вслед за ними по устланной ковром лестнице и снова подумал: «Это ошибка».
Но чья? Его или их? Очень важный вопрос, который нужно обдумать, чтобы дать на него ответ.
Он свернул в коридор, и тут все пошло наперекосяк.
Харрисы ждали его, оба уже достали пистолеты, и у Мартина на лице застыла мерзкая ухмылка. Вероятно, они хотели затащить его в свой номер и там прикончить. Явная ловушка, заранее продуманная… парочкой профессионалов.
И не такая уж бездарная. Восемь шансов на успех из десяти.
Интересно, кто это все подстроил? Кто подставил его, чтобы он подох в Венеции? И почему подставили именно его? И почему именно сейчас?
На его счастье, Харрисы допустили несколько ошибок: во-первых, сами облегчили ему слежку за ними; во-вторых, вели себя беззаботно и легкомысленно, слишком романтично для парочки с двадцатилетним стажем семейной жизни.
Поэтому Мясник поднимался по лестнице уже с пистолетом наготове — и выстрелил первым.
Никакой заминки, ни на долю секунды.
Да, он настоящая свинья и мужик-шовинист,[14]поэтому сперва выстрелил в мужчину — тот, по его оценке, был более опасным противником. Пуля попала Мартину в лицо, раздробив ему нос и верхнюю губу. Голова мужчины дернулась назад, и с нее свалился светлый паричок.
Салливан упал и перекатился влево, и Марсия Харрис промахнулась на целый фут.
