Книга Самое чёрное сердце - Анна Змеевская

Ну, так я всегда думала. До того, как вместе с именем у меня похитили сон, покой и здравый смысл.

Мериг Майред Мор.

Опять он за своё, зар-раза!

Но хватило одного взгляда на клыкастого наглеца, чтобы сердитая отповедь застряла где-то в глотке. О нет, охота вовсе не спорить, а податься вперёд, провести ладонью по коротким чёрным волосам; кончиками пальцев проследить чёткие линии острых скул и сильной челюсти; большим пальцем коснуться чуть подрагивающих в усмешке губ.

Да, вот это всё я и проделала, самую малость подивившись своему нахальству. И Люциан против таких вольностей не возражал, судя по тому, как вспыхнули и тут же потемнели его глаза.

— Серьёзно, Люк? Снова? — всё же пробурчала я с упрёком. — Не надоело?

— Не надоело, — эхом откликнулся он. — И не уверен, что когда-нибудь надоест. Ты против?

Против? Нет, скорее. Нет.

Я говорю на трёх языках, но просто не могу подобрать слов, чтобы описать, что я чувствую всякий раз, как он зовёт меня.

— Просто перестань уже без конца повторять это имя. Чувак, оно такое идиотское!

— Оно волшебное, — Люк улыбнулся, коснулся прохладной ладонью моей щеки. — Ты волшебная.

Я могла бы с этим поспорить, но вот беда — совсем не хочу. Нисколечко. Какие могут быть возражения, когда даже от такой нехитрой ласки у меня мозги плавятся, точно забытая на солнцепёке шоколадка?

— Ты такая красивая, Киро, — выдохнул он, склонившись ко мне так близко, что я могу разглядеть яркие крапинки золота в его холодных зелёных глазах. — Красивая, умная, добрая и… да, абсолютно волшебная.

— Да это же та часть, где я говорю «заткнись и поцелуй меня», — пробормотала я.

— Разве?

— Мужик, это мой сон, я тут главная!

— О, в самом деле? — изумился Люк чуть издевательски.

Без вариантов. Наяву мой охренительно горячий вампирский шеф ни за что не наговорил бы мне таких смущающих вещей.

А я бы ни за что не набралась смелости обнимать его за шею и целовать так, словно имею на это полное право, и.

и я проснулась. Донельзя растерянная, толком ничего не соображающая, но крайне недовольная, что меня оторвали от. от чего, интересно?

Странно, я в последнее время почти не запоминаю свои сны. Уловила только, что там обычно присутствует маршал Вернер, как всегда малость чопорный и непристойно красивый. И стойкий запашок эротики. но это уже причина и следствие, да. Положа руку на сердце, после регулярного общения с кем-то, кто выглядит как два метра несусветного порно, должно и обязано сниться что-нибудь похлеще.

От явно неуместных фантазий со мной и шефом в главных ролях меня очень своевременно оторвал звонок комма. Так и не открыв глаз, нашарила на прикроватной тумбочке настойчиво вибрирующий гаджет и прижала его к уху.

— Слушаю.

— Привет, Киро. Разбудила?

Пару секунд спустя я сообразила — это Мойра Грант, одна из кураторов Железного Чертога и наш с Рэном личный надзиратель

— Нет, я тут просто. всё в порядке, — заверила я, свободной рукой пытаясь дотянуться до часов, которые с утра по обыкновению сняла и положила рядом с коммом.

Начало четвёртого, надо же. в последнее время я старалась вставать не позже двух, помня, что в недалёком будущем со мной станет жить ребёнок, у которого режим и всё такое. Поначалу было тяжко, но что ни сделаешь ради самого милого крыжовничка на свете?

А, чтоб её… вряд ли она звонит просто чтобы услышать мой распрекрасный голос. Меня охватило беспокойство — смутное, не вполне рациональное, знакомое всякому родителю. В порядке ли мой ребёнок? Не случилось ли чего в моё отсутствие?

— В чём дело, Мойра? Это по поводу Рэна?..

На том конце послышалось тихое ругательство, а затем тяжкий вздох. Прямо-таки воочию увидела, как Мойра нервно треплет буйные рыжие кудряшки, пышным облаком обрамляющие чуть присыпанное веснушками лицо.

— Извини, Киро, я правда сделала что могла, но. Просто хочу, чтобы ты знала: если решишь обратиться в суд, я тебя всячески поддержу. Их обоснования смехотворны!

Окончательно проснувшись, я судорожно выдохнул и резко села на постели. Не хочет же она сказать, что.

— Перезвоню позже.

Бросив комм на подушку, откинула одеяло и прямо как была, босиком и в одной лишь безразмерной футболке, помчалась на улицу.

Письмо, конечно же, одиноко валялось в почтовом ящике. Внутрь конверта с тёмно-синей печатью заглядывать не хотелось — ведь благодаря своему куратору я уже знаю, что внутри.

Я признана неподходящим усыновителем для ребёнка с особенностями. Мой Рэн по-прежнему будет носить имя Рэйнард Ферра и дожидаться, когда же до него снизойдет нормальная семья. Ну или его вампирский папенька Дристан. Или Тристан? Как его там обозвал дохлый лепрекон? Ох, неважно.

Ровные печатные строчки подозрительно расплылись перед глазами. Спешно утёрла слёзы тыльной стороной ладони, закусила губу едва не до крови и зло помотала головой.

Подбери сопли, маршал Хаттари. Не время жалеть себя, надо со всем этим что-то делать. И ты даже знаешь, с чего начать.

Ладно, начала я с быстрого душа и пары чашек свежего кофе, такого крепкого, что даже Люка перекосило бы. Вообще я не любительница, но сейчас жизненно важно прочистить мозги. Прогнать прочь желание рухнуть обратно в постель и жалеть себя. А ещё — немного оттянуть не самую приятную встречу.

Да, скорее очень неприятную.

19

Что забавно, встретились мы с Виктором Крэйном именно здесь, в «Сапфировом драконе». Был вечер пятницы, народу битком; ко мне за столик подсел парень в шикарном костюме, очаровательно нахальный и безумно привлекательный; ну а я ожидаемо свалилась ему в руки, точно перезрелая груша. В какой-нибудь розовой девчачьей книжонке всё это дело непременно заполировали бы свадьбой и детишками, верно? Увы, у нашей книжки оказался донельзя паршивый конец.

Поразительно, как резко может поменяться твоё отношение к человеку: вчера ты без него жить не могла, а сегодня с трудом выносишь его присутствие.

Хотя тут я изрядно преувеличила. В обе стороны.

Я любила Виктора, правда любила. Он был первым и последним серьёзным увлечением за все мои тридцать лет, и мы даже планировали пожениться. Вроде как. Да только вот… мои чувства к нему начали потихоньку выдыхаться задолго до нашего безобразного разрыва. Невозможно без оглядки и без срока годности любить кого-то настолько требовательного, эгоистичного и скупого на эмоции.

Пережить это оказалось труднее, чем я думала. Одиночество порой ранит хуже любого ножа. Это было больно и жуть как странно: я не желала больше видеть человека, предавшего меня, но всё же скучала по нему так сильно, что никакими словами не выразишь.