Книга Выгон - Эми Липтрот

Камни тяжелые и древние, и современные технологии кажутся по контрасту с ними какими-то хлипкими. Я приношу с собой цифровой фотоаппарат и киянку. Присев за стеной на перекур, я наблюдаю за коротким путешествием солнца по южному небу, от залива Скейл и холмов Хоя до горизонта Атлантического океана: когда солнце садится за ним, я уже не вижу свои камни. Я начинаю мыслить десятилетиями и веками, а не днями и месяцами. Я думаю о людях, которые строили те древние, первоначальные ограды, в дни, когда работников на ферме было гораздо больше. Мне интересно, простоит ли возведенное мною сооружение столь же долго. Сама я порхала и дрейфовала, но моя стена должна быть вечной.

В затухающем свете дня ферма выглядит как пространство вне времени, и вот из тумана выходят две огромные лошади, как странники из другой эпохи. Помню, в дни моего детства на побережье находили кости: фермеры, вынужденные заменить лошадей на тракторы, пристрелили их и бросили там же. В стихотворении «Лошади» оркнейский поэт Эдвин Мюир описывает незнакомых лошадей, возвращающихся после какой-то будущей катастрофы. Вот и две здешние лошади породы клейдесдаль жуют траву на папином поле на утесе, – они вернулись, совсем как в стихотворении.

Я наконец-то завершила работу: последний верхний камень водружен на место и соединяет две стороны стены, и теперь можно улечься на ограде на спину, свесив голову вниз. Я любуюсь перевернутым небом, как будто смотрю на него сверху. Так оно выглядит глубже и шире, чем обычный двухмерный свод. Тропинки облаков пересекают земную атмосферу.

Я учусь различать облака, наблюдаю за ними, как другие выслеживают птиц. В международной классификации облака различают в зависимости от рода, отряда и вида, используя латинские названия. Так, высокие легкие облака называются cirrus, перистые, а похожие на рыбий скелет – vertebratus, хребтовидные. Stratus – слоистое, серое, невзрачное, цельное облако, которое мы часто видим в это время года, – может быть opacus, непросвечивающим, или translucidus, просвечивающим, в зависимости от того, пропускает ли оно солнечный свет. Как-то днем мне повезло увидеть редкое лентикулярное облако в форме сигары.

Особенно меня заинтересовал лишь недавно обнаруженный метеорологический феномен: облако noctilucent, буквально «ночное светящееся», самое высокое, встречающееся крайне редко и парящее в верхних слоях атмосферы. В отличие от большинства облаков, оно состоит из кристалликов льда, а не из капель воды. Обычно его не видно, но примерно в середине лета, сразу после заката, в глубокие сумерки, особый наклон Земли позволяет такому облаку поймать последний лучик солнца.

Иногда ночное светящееся облако также называют космическим. Первые записи о нем относятся к 1885 году – это было два года спустя после извержения Кракатау. Возможно, оно состоит как раз из кристалликов льда, сформировавшихся вокруг частиц пыли из вулканов, метеоров или выхлопов космических челноков. Мне нравится думать о том, что загрязнение тоже может давать жизнь чему-то красивому.

Несмотря на то что идея классифицировать постоянно меняющиеся облака абсурдна, попытки дать им определения открывают для меня новые способы мышления, заставляют задуматься о красоте Оркнейских островов с их постоянно меняющимся климатом, представить дождь как рассыпающееся облако.

Как острова кажутся чем-то нереальным, когда я в Лондоне, так теперь друзья, болтающие в сети о японских ресторанах, новых барах и метро в час пик, теперь выглядят для меня нелепо. У меня грязь под ногтями, губы обветрены.

Я чиню ограды и одновременно пытаюсь собрать себя по кусочкам. Выстраиваю свою защиту. Каждый раз, отказываясь от выпивки, несмотря на тягу к ней, я укрепляю новые нейронные связи в своем мозгу. Мне нужно еще немного доломать стены, чтобы начать их перестраивать. Нужно работать с теми камнями, что есть; я не могу позволить себе слишком долго беспокоиться о том, получится ли стена идеальной. Нужно просто продолжать класть камни.

Как-то ночью, когда я сижу в трейлере, стихия вновь начинает бушевать. Пусть фургончик стоит надежно, но тонкие стены дрожат, а ветер и град бьют по стеклам. Я совсем как на море.

Мне снится алкоголь. Я так хочу пить. Каждая ночь приносит проблески воспоминаний о забытых местах: вагон поезда, я как-то оказалась под столом, за которым сидят четверо незнакомых мужчин, и не пойму, тошнит меня или нет; маленький городок в Испании, поздняя ночь, я стучусь в случайные двери, пытаясь найти ночной клуб; Лондон, я плáчу, сидя на тротуаре у банкомата, звоню своему бывшему посреди ночи, но ему всё равно; моя кровать, я просыпаюсь с кем-то, кого здесь не было, когда я засыпала. Лучше бы ничего этого не случалось.

Наполовину очнувшись от сна, я невольно проваливаюсь в прошлое, как это часто со мной бывает, когда я пытаюсь заснуть. Вспоминаю ночь, когда меня арестовали после того, как машину занесло на обочину. Выехав из нашей квартиры, я на несколько недель вернулась на Оркни залечить душевные раны и обрести покой. Но не тут-то было. Меня арестовали, когда я проезжала дорогу, ведущую к скалам Йеснаби – излюбленному месту самоубийц. Копов предупредили, что я выехала на машине, опустошив две бутылки вина, в крайне несчастном состоянии. Они ждали меня в конце дороги, но я туда не собиралась. Я ехала на ферму, обезумевшая от тоски. Я просто хотела попасть домой.

Я была настолько пьяна, что мне пришлось зажмурить один глаз, чтобы разглядеть полосы в середине дороги. В какой-то момент я вылетела на обочину, раздался жуткий глухой звук удара, но мне удалось вывернуть руль и выбраться на дорогу. Мне казалось, будто я всё переворачиваю бесконечные камни в поисках безопасного места, но никак его не нахожу. Алкоголь манил возможностью расслабиться, но даже он не помогал. Мое тело отвергало спиртное, но даже сквозь рвотные позывы я продолжала заливать в себя еще и еще.

Увидев голубые огоньки, я сначала подумала: странно, как фургон мороженщика оказался за городом? Когда полицейские усаживали меня на заднее сиденье своей машины, я не сопротивлялась и грустно сказала: «Я не хотела никому навредить».

Когда я пытаюсь заснуть в фургоне в сильный ветер, мышечная память заставляет меня снова пережить удар машины о траву. Я вроде проваливаюсь в сон, но тут меня выкидывает обратно в реальность. Мою машину разворачивает на дороге.

Несмотря на всё происшедшее – на то, что я попала на скамью подсудимых из-за вождения в нетрезвом виде, а потом бросила работу, чтобы пройти программу и решить наконец проблему с алкоголем; несмотря на всю боль, которую принесло мне пьянство, на все потери и на то, как сложно будет вернуть потерянное, – мысли об алкоголе, желание выпить всё равно приходят регулярно, пронизывая меня, как разряд электричества, когда я слышу хорошую песню, когда выходит солнце, когда я сержусь или когда хочу позвонить кому-то и сказать что-то приятное. Алкоголь присутствовал практически в каждой сфере моей жизни, и нужно время на то, чтобы выработать новые реакции и стратегии. Построить прочную стену быстро не удастся.

За последние пять лет я жила в десяти разных домах. Мои вещи хранятся на чердаках и в гаражах у друзей в Лондоне, что служит физическим доказательством моей неустроенности и отсутствия прочных связей. Я то тут, то там, но никогда не дома. Я думаю об алкоголе, как другие фантазируют о романах. Я знаю, что нельзя, но, если бы все карты сошлись и никто не узнал, мы с бутылками могли бы провести выходные вместе.