Книга Феномен - Ник Никсон

Бузунов похромал к своему стулу, облокотился на него руками и обратился к Максимову:

— Володя, при все моем уважении, твоя версия кажется мне неправдоподобной. Я имел дело с химическим оружием, с различными ядами и психотропными стимуляторами и могу вас всех заверить, что описанные симптомы помешательства не вызывает ни одно известное мне вещество. Думаю, что до окончания токсикологической экспертизы, устраивать охоту на ведьм преждевременно. Это отвлечение материальных и людских ресурсов, а также привлечение внимания СМИ, — Гульнар Аббасовна услышала три заветных буквы и оживленно кивнула. — Я уверен, что этим смертям следователи найдут логичное объяснение после изучения прошлого людей. Что у нас люди нигде больше не кончают с собой или мужей не убивают? Удивительно другое, — Бузунов взял со стола перевернутую ранее фотографию и развернул всем, на присутствующих смотрели пылающие башни-близнецы в Нью-Йорке. — Никто из вас не заметил в этой ситуации очевидного сходства с событиями в США одиннадцатого сентября 2001. Тогда группой ближневосточных террористов были захвачены четыре пассажирских авиалайнера. Отсутствие связи с пилотами, следование прежнего курса и внезапное отклонение в конце превратило самолеты в разрушительно оружие.

Молоков только раскисший от растерянности встрепенулся и внимательно слушал Бузунова, даже его задница слегка оторвалась от стула.

— Разве вы не видите очевидных совпадений? Разведка давно докладывает о том, что террористы готовят против нашей страны серии терактов, последнее сообщение такого рода я получил буквально на днях. Или кто из присутствующих хочет, чтобы на этом месте были кремлевские башни?

Максимов называл Бузунова двуликим. Никто в его окружении не мог так блестяще сочетать в себе двух разных людей. В жизни он был веселым и отзывчивым человеком, часто шутил, рассказывал о боевом опыте, о том как покрыл в доме крышу и достраивал баню, о внуках говорящих первое слово не мама или папа, а дед, о том как, экспериментируя с маринадом, научился готовить самый вкусный шашлык. Но стоило только начаться рабочему дню, как человека подменяли, он становился скрытным, сухо прагматичным, сшибал на пути любую голову без зазрения совести, для него не существовало слова коллективные ценности или дружба. В управлении даже шутили: выпил вечером с Бузуновым (а выпить с начальством — шик), на утро будь размазан по его столу за отсутствие бумаги в принтере.

Бузунов достал из папки распечатанную карту и катнул по столу Кенжабетову.

— Это верный курс, не так ли?

Кенжабетов посмотрел внимательно на фото и кивнул.

— По достоверной информации за двадцать минут до взлета курс был скорректирован, и таким образом самолет отдалился от северной точке Москвы на четыреста километров.

— В Москве зафиксирован циклон и движется на восток, поэтому курс был скорректирован на более безопасный, — голос Кенжабетова был неуверенным, он проигрывал, прежде чем заканчивал говорить.

Бузунов достал следующий документ, положил перед Молоковым.

— Это отчет военного летчика испытателя Вострикова, который я получил полчаса назад. Он проанализировал погодные сводки, а также подобные циклоны за прошедший год. По его информации погодные условия никак не повлияли бы на безопасность полета, а в подобной ситуации недельной давности ни один из лайнеров не корректировал курс. Капитан сам настоял на смене курса, хотя у него была возможность отказаться, — Бузунов развернул фото всем и ручкой прочертил линию. — Траектория курса теперь проходит в пяти километрах от Костромской атомной станции.

Бузунов бросил свою копию карты на стол перед Канжебетовым. Тот едва не подпрыгнул.

— Проверьте вычисления. Вы конечно можете утверждать, что пилот случайно скорректировал курс именно таким образом, но я в совпадения не верю. И я не допущу, чтобы окрестности Москвы превратились в Чернобыль.

— Что вы предлагаете? — спросил Молоков.

— Сделать то, что не решились американцы, — Он достал еще одну карту. На ней по кривой курса, были обведены красным несколько отрезков. — Мы высчитали места с наиболее сложным рельефом, отсутствием поселений в радиусе двухсот километров и возможностью перехватчиков быстро достигнуть цели. Обломки упадут в лесной местности, что гарантирует безопасность и отсутствие свидетелей.

— На борту сорок человек, а вы их уже похоронили, — вмешался Кенжабетов. — Нужно дать шанс диспетчерам восстановить связь.

— Я согласен с Михаилом, — добавил Максимов. — Решение поспешное и основано на домыслах.

— Также говорили и американские диспетчеры, — Бузунов подошел к своему креслу и обвел присутствующих взглядом. — Для понимания собравшимся, я хочу заметить, что заинтересованность Владимира еще и в том, что на борту находиться его родной брат.

— Володь, это правда? — Гульнар Аббасовна надула глаза.

Молоков посмотрел на него с растерянной жалостью.

— Это никак не связанно с тем, что я сказал. Я считаю им нужно дать еще время.

Молоков отвернулся еще раньше, чем Максимов закончил говорить. Он перекинулся несколькими фразами шёпотом с подсевшим рядом Бузуновым и обратился к Гульнар Аббасовне:

— С вашей точки зрения, каковы перспективы этого решения? — На слове «этого» он указал на Бузунова.

Гульнар Аббасовна сложила домиком губы, выкрашенные ярко-красным, отчего она выглядела намного старше своих пятидесяти трех.

— Простите, вы не могли бы нас оставить? — обратилась она к Кенжабетову.

Тот молча перевел взгляд на Максимова.

— Подожди меня снаружи. И обнови информацию у диспетчеров.

Кенжабетов кивнул и вышел.

— Артем Викторович, мне потребуется время, чтобы оценить последствия. Но по тому, что я вижу, мы не должны обнародовать тот факт, что самолет сбит нами. Владимир простите, что я так говорю, — она подбирала слова — Это такое несчастье в вашей семье.

Максимов кивнул ей, показав, что все в порядке.

— Следует притянуть факты к аварии на борту по вине экипажа, а расследование взять под жесткий контроль. Иначе мы получим заголовки, что ФСБ сбивает гражданские самолеты. Нельзя забывать и об отрасли пассажирских перевозок, этот инцидент может существенно ее подорвать. Случиться паника.

Молоков прервал ее взмахом руки.

— Я все понял. Николай Валерьевич, сколько у нас есть времени до точки, когда лайнер окажется в безопасном коридоре?

— Тридцать шесть минут, если отдать приказ сейчас.

— Подготовьте все, установите визуальный контакт с целью.

Бузунов был слишком горд, чтобы кивать, унижая себя перед начальником, он слушал неподвижно, с поднятым выше горизонта победным подбородком.

— У вас есть идеи, кто из пассажиров мог быть причастен к захвату? Вы изучили досье?

— Мы еще собираем информацию, — сказал Максимов.