Книга Все продается - Майкл Ридпат

– Что еще за– «Лейпцигер банк»? – не поняла Дебби. – Скажи, пусть катятся к черту, мы заняты.

«Лейпцигер банк»? Интересно, подумал я, что от нас хочет эта темная немецкая лошадка?

– Карен, я с ним поговорю! – крикнул я.

– Доброе утро. Говорит Гюнтер. Как у вас погода? У нас отличный день.

– Доброе утро, – ответил я. Кончай попусту болтать, Гюнтер, мысленно добавил я, переходи к делу. После еще двух-трех ничего не значащих фраз Гюнтер поинтересовался, не слышал ли я об облигациях компании «Джипсам оф Америка».

– Слышал. Больше того, у меня на два с половиной миллиона долларов облигаций этого выпуска.

– Отлично. Мой трейдер предлагает по девяносто шесть. Уверен, это очень выгодное для вас предложение.

Ничего себе предложение! По меньшей мере на два пункта ниже рыночного курса!

– Послушайте, Гюнтер, – ответил я, – сейчас у меня на связи один из моих коллег. Он собирается продать эти облигации одному нашему старому другу по девяносто девять. Если вы сейчас же предложите девяносто девять с половиной, я продам их вам. В любом другом варианте вы их больше никогда не увидите.

– Дайте мне подумать хотя бы час, – взмолился потрясенный Гюнтер.

– Могу дать только пятнадцать секунд, – ответил я.

Последовало молчание. Через тринадцать секунд в трубке снова зазвучал голос Гюнтера:

– Хорошо, хорошо, мы покупаем девятипроцентные «Джипсам оф Америка» с погашением в 1995 году на два с половиной миллиона по курсу девяносто девять с половиной.

– Принято, – сказал я.

– Благодарю вас, – ответил Гюнтер. – Надеюсь на более тесное сотрудничество в будущем.

Как бы не так, подумал я, и положил трубку.

– Черт возьми, как тебе удалось заставить его раскошелиться на девяносто девять с половиной? – спросила Дебби.

– Я решил, что такая контора, как «Лейпцигер банк», может скупать эти облигации только по одной причине – если она является местным банком компании ДГБ. А раз ДГБ позарез нужно скупить облигации «Джипсам», она может себе позволить платить подороже. Ты хоть раз в жизни видела дельца, который, предлагая тебе бумаги по курсу девяносто шесть, готов заплатить за них девяносто девять с половиной? При случае напомни, чтобы впредь я не имел с ним никаких дел.

– Итак, сколько мы заработали? – спросила Дебби.

– Мы купили этих облигаций на два миллиона по курсу восемьдесят два и продали на семнадцать с половиной пунктов дороже, – прикинул я. – Значит, мы заработали триста пятьдесят тысяч долларов! Неплохо. И к тому же избавились от нашего пакета на полмиллиона. Любопытно, какой курс будет у наших акций, когда в игру вступит Нью-Йорк?

Дебби, казалось, не разделяет моего энтузиазма.

– В чем дело? – спросил я.

– Кто-то должен был знать о готовящейся продаже компании, – сказала она.

– Конечно, кто-то знал, – согласился я. – Кто-то всегда знает. Так устроен мир.

– Может быть, нам не стоило покупать эти акции, – засомневалась Дебби.

– Почему не стоило? Мы понятия не имели, что кто-то проглотит «Джипсам». Мы догадывались, но вовсе не были уверены. Мы не нарушили ни одного правила.

– Но ведь кто-то знал. Иначе почему бы курс акций так резко взлетел?

– Послушай, – возразил я, – Ты – наш юрисконсульт. Ты знаешь правила и законы. Мы их нарушили?

Дебби на минуту задумалась.

– Формально не нарушили.

– Вот и хорошо. А теперь дай мне пару бланков регистрации, я запишу результаты операции.

Следующий день, среда, получился сумасшедшим. Мне нужно было составить отчет для одного из наших клиентов, но результаты моих расчетов никак не сходились с теми цифрами, которые должны были получиться и которые я знал наизусть. Во второй половине дня я битых два часа просидел над колонками цифр, пока не нашел ошибку. Оказалось, мне дали неверные исходные данные. Проклиная себя за глупость, я отправился наверх, в административный отдел, чтобы показать его сотрудникам их ошибку. Теперь мне предстояло начинать все расчеты сначала. На это уйдет несколько часов, к тому же меня будут постоянно отвлекать торговые агенты. Значит, мне повезет, если я закончу работу до полуночи. Дебби вызвалась мне помочь, и я охотно согласился. Даже работая вдвоем, мы освободились только в восемь вечера.

Я положил готовый отчет на стол Карен. Утром его можно будет отправлять клиенту. Мы с Дебби перекинулись взглядами.

– Отметим? – предложила Дебби.

– Почему-то я был уверен, что ты предложишь что-нибудь в этом роде, – сказал я. – Куда пойдем?

– Ты был на том корабле на Темзе? Знаешь, возле станции метро «Темпл»?

– Корабль так корабль, – согласился я. – Подожди, я возьму портфель.

– О, ну хоть сегодня забудь о своем портфеле! – не вытерпела Дебби. – Дома ты его даже не откроешь и завтра снова принесешь сюда. Разве я не права?

– Э-э...

– Пойдем!

Перед уходом я осмотрелся. В офисе еще оставались Роб, игравший со своим компьютером, и Хамилтон, который неторопливо рылся в огромной кипе бумаг. Что касается Хамилтона, то его часто можно было застать в офисе в столь, позднее время, но Роб крайне редко задерживался после шести. Начинало смеркаться, и в окна операционной комнаты били почти горизонтальные красные лучи заходящего солнца. Они яркой полосой отделили серые и черные громады Сити от темнеющего неба.

– Собирается дождь... – неуверенно заметил я.

– Черт с ним, пойдем.

Дождь закапал, как только мы ступили на палубу бывшего корабля, а теперь плавучего ресторана. Мы заняли столик в главном салоне и через иллюминатор поглядывали на серые волны Темзы, бегущей к Вестминстеру. Вокруг шестов, воткнутых в дно реки рядом с кораблем, закручивались сильные водовороты. В огромном городе в конце двадцатого столетия было странно наблюдать за этой дикой, необузданной стихией. Конечно, человек научился строить каменные берега и сложнейшие барьеры, чтобы направлять поток в нужное русло, но он никак не мог остановить его.

Потом дождь полил сильней, капли разбивались о волны, река, город и небо окрасились в один темно-серый свет. Поднялся ветер, и корабль с негромким скрипом закачался на волнах.

– Бр-р-р, – поежилась Дебби. – Трудно поверить, что сейчас лето. А здесь очень уютно, правда?

Я осмотрелся. В обшитом полированным деревом неярко освещенном салоне за столиками, вытянувшимися двумя рядами, разрозненными группками сидели немногочисленные посетители. В углу собралась чуть большая компания любителей выпить. Действительно, раскачивания и скрип корабля, приглушенный шум непринужденной болтовни, влажный, но теплый воздух создавали здесь особый уют.