Книга Счастливых бандитов не бывает - Данил Корецкий

А тут вот он — Босой, только из лесной зоны откинулся, на дальнем севере восьмерик отволок за разбой… Его дело многие помнили, группа у него была серьезная, настоящая банда, только бандитизм им не доказали, а вину главаря взяли на себя молодые, так что он еще легко отделался. С зоны малевка пришла: братва рекомендовала Босого как правильного и авторитетного вора. Правда, староват он, но формально подходил по всем статьям: отсидел в общей сложности четырнадцать лет, был хорошо известен «черной масти»[5], особых «косяков»[6]не допускал, а главное — в чужие дела не лез, ссор зря не затевал. Правда, когда-то дистанцировался от конфликта между Черномором и Крестом, но сейчас на подобные грехи закрывают глаза…

Так из одного кандидата и выбрали Босого. Он подозревал, что это дело временное: пока немолодой, пассивный пахан всех устраивал, а когда кто-то наберет силу, то грохнет его без лишних разговоров и станет у руля… Но сейчас он главный карась в этом загнивающем пруду. И самый старый, пожалуй. Босой и раньше не отличался здоровьем и «картинкой», а сейчас, в свои шестьдесят, выглядит глубоким стариком: серое сморщенное лицо, плешь на голове, торчащая кустиками щетина, которую он не может брить из-за какой-то дурацкой экземы на коже.

Давний, еще в девяностых, «Смотрящий» Черномор жил в четырехсотметровом особняке с золотой тарелкой на двери. У Креста тоже был настоящий дворец, как у губернатора. А вот Босой не любил всего этого. Может, из-за приверженности старым воровским законам, а может, просто не любил.

А потому остался в «Шанхае» и переезжать никуда не стал. Да так и правильно: зачем глаза рвать и давать повод для подозрений, что он в общак руку запускает… Единственное, что дорогу расширили, заасфальтировали, два соседних дома и полуразвалившуюся халупу напротив, через улицу, община выкупила… Что-то снесли, что-то перестроили, двор увеличили, ворота новые поставили, перед ними площадку круглую сделали, чтобы мог развернуться «шестисотый мерин», доставшийся по наследству от Креста. Хотя ни «лимузин» этот, ни охрана по соседству Босому сто лет не сдались. Но — положено вроде как. И хрен с ними.

Паяло подошел, протянул мобилу:

— Фома Московский звонит…

Серьезные преступники сами телефонов не носят и трубку не берут. На всякий случай. На какой именно случай — никто не знает. Правда, когда-то Дудаева ликвидировали ракетой, наводящейся по сигналу спутникового телефона, но вряд ли кто-то станет столь сложным и дорогим способом расправляться с криминальным авторитетом. Если захотят — придут и застрелят. Пээмовский патрон стоит пять рублей, а самонаводящаяся по радиолучу ракета — миллион долларов. Есть разница? Так что не в ракете дело. Может, боятся, что их местоположение запеленгуют? Так те, кому надо, и так знают, где их найти… Или прослушки опасаются? А остронаправленные микрофоны на что, или лазерные сканеры?

Как бы то ни было, а пошла мода не носить мобилу лично. Первым Антон начал, а потом и другие переняли. Для такого дела есть Проводник. Вот Паяло и был Проводником: принимал все адресованные Смотрящему звонки, фильтровал их, докладывал хозяину, а по команде Босого звонил и связывал его с нужными людьми. Понты, конечно, потому что по телефону Проводника можно и местонахождение хозяина определить, и все разговоры прослушать. Но понты или не понты, а укрепилась такая мода в уголовном мире.

Фома Московский — фигура крупная, значительная, поэтому вопрос, брать трубку или нет, перед Босым не стоял. Тем более они лично знакомы и как-то на этапах пересекались…

— Слушаю, Саныч, слушаю, уважаемый, — голос у Босого скрипучий, под стать внешности. Как напильником по стеклу.

— Приветствую, Василий, — в тон отозвался тот. — Мы к вам нашего друга направили, Жору Каскета. Слыхал небось?

— Чего ж не слыхать… Самый молодой «законник». Его лет в двадцать шесть короновали?

— В двадцать пять. Толковый пацан, доверие оправдал. Ты к нему прислушайся, да помоги, если надо…

Босой насторожился.

— А зачем вы его направили? И в чем помогать?

— Да в чем надо, в том и помоги! — раздраженно ответил Фома, не обратив внимания на первую часть вопроса. — Лишнего он у тебя не попросит… И имей в виду, он не от себя говорит, он от всех нас говорит. От меня, от Буржуя, от Шмайсера…

— Так что надо-то?!

— Надо, чтоб ты знал: вы за него в ответе. Это я тебе тоже от всего Общества передаю. Бывай здоров, Василий!

В трубке запикали короткие гудки.

Босой молча ткнул трубу обратно Проводнику. Проковылял к окну, выглянул: у ворот толкались несколько рыл, объясняли что-то охране. Проковылял к другому окну: вдалеке катил свои серые воды Дон-батюшка. Босым его звали за то, что, уходя от ментов, выпрыгнул из поезда в одних тапочках. Февраль, снег, минус пять… Пока до жилья дошел, ноги и отморозил, несколько пальцев отчекрыжили, вот с тех пор и ковыляет. Проковылял к двери, опять к окну, опять к двери…

Стоявший в углу Паяло понял: хозяин чем-то взволнован, он вне себя, вон как разбегался по комнате… Лучше уйти от греха с глаз долой… Он выскользнул в холл.

Босой действительно был взволнован. Странный звонок. Очень странный. И очень от него говном воняет. С каких-таких дел московские авторитеты посылают своего ставленника в Тиходонск? С каких дел возлагают ответственность на местных воров?

Он сел за стол, подпер руками голову.

Конечно, когда-то давно так и было: приехал вор-гастролер в город, объявился в местной общине и работает. Если с ним что-то случится: менты примут или кто-то на перо посадит, тут же приезжает разборная бригада и спрашивает: как так получилось? Нет ли здесь предательства, злого умысла или неуважения к собрату по профессии? Но это совсем другая песня! К тому же времена эти давно канули в Лету: сейчас никто не объявляется хозяевам, а значит, работает на свой страх и риск… А вот так — посылать вроде как наместника, да еще под ответственность хозяев, такого никогда не было! И что теперь делать Смотрящему?

Дверь открылась, заглянул верный Паяло.

— Что там еще?

— Колотуха пришел, и еще два дебила с ним…

— Колотуха? — Босой напрягается, вспоминает. — А на хера он мне сдался?

Босой недоволен. Он разнервничался, боль в груди обострилась, он как раз собирался прилечь, отдохнуть…

— Они в «Старом Арбате» были, на контроль ставили…

Паяло мнется на пороге, смотрит в пол. Потом добавляет:

— Морды им разхерачили. В лоскуты порвали…

— «Арбат»? Это что? — спрашивает Босой.

— Новая забегаловка на Темерницкой…

— Кто их послал туда?